военнопленных очень не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем всей этой неразберихи.
— Если вы хотите, товарищ майор, я могу при вас позвонить в отдел контрразведки СМЕРШ дивизии майору Стрельцову, и он подтвердит мои полномочия, — со слегка угрожающими нотками произнес Егор Ивашов. — Где у вас находится телефон?
— Ладно, — сказал майор НКВД и покосился на настырного младшего лейтенанта. — Делайте свое дело. Что вам для этого нужно?
— Мне нужно показать одну фотографическую карточку вашим пленным, — ответил Егор Ивашов.
— Кому именно? — Уполномоченный по делам военнопленных поначалу не понял намерений младшего лейтенанта. — У меня тут их навалом. Особенно много в последние дни прибыло.
— Всем, — коротко ответил Ивашов.
Усатый майор снова покосился на него, не-много подумал, кивнул с покорностью обреченного и сказал:
— Погодите несколько минут. — Он вызвал к себе розовощекого лейтенанта и приказал: — Объяви-ка общее построение для фрицев.
— Есть! — ответил тот, пропал, минуты через три вернулся и доложил: — Товарищ майор, вверенный вам контингент военнопленных построен. Какие будут дальнейшие приказания?
— Пошли! — коротко произнес усатый уполномоченный.
Розовощекий лейтенант и Ивашов с Холодковым вышли во двор бывшей овощной базы, по периметру которого были выстроены в два ряда пленные немцы. Их было человек триста.
Егор понял, что ему придется набраться терпения.
— Давайте, младший лейтенант! — произнес майор НКВД и отошел в сторонку.
— Холодков, переводи, — сказал Егор Ивашов и громко, чтоб его слышали выстроившиеся немцы, продолжил: — Сейчас я буду подходить к каждому из вас и показывать фотографию. Тот, к кому я подойду, представляется мне и говорит, знает ли он человека, изображенного на снимке.
Холодков повторил все это по-немецки, и Ивашов пошел по рядам.
Начал он с крайнего справа.
— Унтер-офицер ветеринарной службы Пауль Ренке, — назвался тот.
— Вы знаете этого человека? — спросил Егор Ивашов и показал немцу фотографию Ральфа Херманна.
— Нет, не знаю.
Егор Ивашов пошел дальше.
— Стрелок Ганс Гилберт. Нет, никогда не видел.
— Ефрейтор Рауф Алтман, телефонист. Не знаю.
— Канонир Бернхард Вендель. Никогда не видел.
Майор, уполномоченный НКВД, наблюдал за процедурой опроса и явно нервничал. Анкеты на военнопленных еще не заполнены. На днях за немцами приедут «покупатели» из тыловых лагерей, а тут еще этот младшой из СМЕРШа тянет время. Надо же, какая непруха!..
— Стрелок самокатной роты Зигфрид Ягерберг. Нет, не знаю и никогда не видел.
— Товарищ младший лейтенант, я могу увести опрошенных? — нетерпеливо спросил уполномоченный НКВД.
— Да, уводите, товарищ майор.
Строй немцев редел, но никого, кто знал бы ефрейтора Ральфа Херманна, покуда не находилось.
— Обер-ефрейтор Кляйн Бауэр, наводчик орудия. Не знаю, никогда не встречал.
Еще через тридцать минут на плацу осталось человек пятьдесят. Младший лейтенант Ивашов уже понимал, что их опрос тоже ничего не даст. Так оно и получилось.
— Спасибо, товарищ майор, — поблагодарил уполномоченного по делам военнопленных Егор Ивашов.
Усатый майор НКВД едва заметно кивнул и быстро отошел по своим делам, которых у него было немало. Младший лейтенант Ивашов с писарем Холодковым остались во дворе одни.
«Никто Ральфа Херманна не знает. Или немцы врут, — раздумывал младший лейтенант контрразведки СМЕРШ. — Ведь кто-то из них должен был хотя бы видеть его.
Впрочем, откуда солдатам с передовой знать ефрейтора из секретного отдела штаба армейского корпуса? — Егор посмотрел на Холодкова. — Вот, к примеру, знает ли кто-либо из второй роты первого батальона пятьсот двадцатого стрелкового полка этого штабного писаря? Скорее всего никто не знает. Так почему же стрелок самокатной роты Зигфрид Ягерберг должен знать штабного ефрейтора Ральфа Херманна? Совсем не должен.
Однако так или иначе, но знакомых ефрейтора-штабиста надо искать. Все-таки здесь что-то не так.
Может, еще раз допросить Алевтину Симонюк?»
Девушка не была ни взволнована, ни насторожена. Егор понял это сразу, как только она появилась в комнатке, занимаемой контрразведчиками полка.
