— То есть? — Оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ не очень-то понял значение слова «смирные».
— Живут тихо, никого не трогают.
— И их никто не трогает, — сказал Егор скорее самому себе, чем этому деду.
— Ага. И их никто.
Никаких сдвигов в деле выяснения личности ефрейтора Ральфа Херманна пока не случилось. Но у младшего лейтенанта появилась надежда разузнать о нем через его знакомых. Для начала контрразведчику следовало выяснить, кто такие эти самые Балоши.
Общение с офицерами городского отдела НКВД принесло довольно любопытные результаты. Оказалось, что хозяин дома Фредек Балош, венгр по национальности, попал в плен к русским после июньского Брусиловского прорыва под Луцком в девятьсот шестнадцатом году. Тогда только в течение полутора недель наступления в плен было взято почти двести тысяч солдат австро-венгерской армии.
Очевидно, в родной Венгрии Фредерика Балоша ничего не держало, и он решил не возвращаться туда из России. Революция и перипетии Гражданской войны заставили огромные людские массы сниматься с насиженных мест и искать для себя лучшей доли. Они закинули Балоша на Украину, которой тогда правил гетман Скоропадский. Вскоре венгр сошелся с уроженкой Сум Натальей Хомченко, женился на ней и остался жить в этом городе.
Перед самым приходом Советов Фредек Балош поступил на работу в железнодорожные мастерские. Благо обслуживать паровозы надо было всегда. При белых, красных, немцах с австрийцами, гетмане Скоропадском и Петлюре.
Детей у Балошей не случилось. Наверное, бог не дал, или сами того не захотели.
Так они и жили. А перед самым началом войны к ним стали проявлять интерес компетентные органы.
Ничего конкретного у сотрудников НКВД на Балошей не имелось. Они знали лишь то, что Фредек был венгром, проживал в Сумах во времена Пилсудского и белых, был женат на купеческой дочке Наталье Хомченко. Она тоже вызывала интерес у сумских чекистов.
Оперативная разработка Фредека и Натальи Балошей была прервана войной. На настоящее время новых материалов на них в НКВД не имелось. Разве только то, что Фредек и при немцах продолжал трудиться в железнодорожных мастерских. То есть выходило, что он работал на оккупантов.
Но так можно было сказать и про многих других сумчан. Людям просто надо было как-то кормиться, выживать. Кроме того, на второй или третий день оккупации Сум немецкая комендатура издала приказ о возвращении всех трудоспособных граждан на свои предприятия и в организации. Невыход на работу приравнивался к саботажу. А за это устроители нового порядка могли и расстрелять.
Вернувшись к себе в комнатку при штабе полка, младший лейтенант Ивашов решил провести некое подобие оперативного совещания, для чего вызвал к себе Масленникова. Работали они в паре. Когда сержант выступал в роли оппонента, дознание продвигалось довольно быстро и весьма успешно. Этот факт был отмечен Ивашовым, когда он расследовал обстоятельства гибели писаря Епифанцева.
Начал Егор с того, что предложил сержанту Масленникову устроиться за столом напротив.
— Давай-ка порассуждаем, Федор Денисович, — приступил к мыслительному процессу младший лейтенант Ивашов. — Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Да, совершенно верно, ефрейтора Ральфа Херманна, добровольно оставшегося на освобожденной нами территории и не пожелавшего больше воевать. Человек этот совсем не простой. Он служил в секретном отделе штаба армейского корпуса, то есть имел доступ к топографическим картам, секретным инструкциям, срочным донесениям, переписке между высшими чинами, личным делам солдат и офицеров и прочим документам, носящим гриф «секретно». Фигура штабного ефрейтора очень заманчива для вербовки и внедрения обратно, в прежнюю воинскую часть и на ту же должность. Цель — сбор и передача нам секретной информации. Мы можем проделать такую операцию весьма искусно. Этот Ральф Херманн мог бы принести очень много пользы для армии и даже всего фронта.
— Это точно, товарищ младший лейтенант, — воспользовавшись паузой, одобрительно произнес сержант Масленников, хотя такое вот одобрение отнюдь не вписывалось в задачи оппонента.
— Все так, — продолжал в задумчивости Егор Ивашов. — Если, конечно, этот Ральф Херманн тот самый, за кого себя выдает. Однако проверить это нам пока никак не удается. Ни один пленный немец его не видел, знакомых у него в городе почти никого нет. Да и Алевтина Симонюк ничего о нем практически не знает, кроме того, что он сам рассказал о себе. Все это выглядит немного странно. Ты не находишь?
— Но это еще не значит, что он врет, — заметил сержант Масленников, начав справляться с ролью оппонента.
— Не значит, — с готовностью согласился с ним Егор Ивашов. — Если этот Ральф и в самом деле перешел на нашу сторону, имеет какие-то чувства к Алевтине Симонюк и вообще порядочный человек, то нам нужно и дальше склонять его на нашу сторону, после чего завербовать. Предварительно. То есть заручиться согласием сотрудничать с нами, подписать соответствующую бумагу. А дальше мне предстоит идти с этим документом в дивизионный отдел контрразведки, к майору Стрельцову и разговаривать с ним предметно, расписать по пунктам план работы. Потом Стрельцов будет обращаться в армейскую контрразведку. Там и решат, как лучше использовать этого немца. Мы же будем считать свою миссию выполненной.
— А если Ральф Херманн немецкий шпион? — задал вполне резонный вопрос сержант Масленников.
— А если Ральф Херманн немецкий шпион, то здесь тоже не так-то все просто. Обычно абвер оставляет своих агентов в тылу у Красной армии для
