сумку, пытаясь определить, что принесла на ужин сестра.
— Не торопись, — удержала ее. — Сначала руки мыть, помнишь?
— Так они чистые! — заявила Незабудка, вытаскивая из холстины хлеб, который я купила по дороге, и сразу вгрызаясь зубами в румяный бок. — Вкусно!
Я с улыбкой пригладила непослушные кудри девочки и пошла к окну. За створкой в мешке висели оставшиеся продукты, которые я придирчиво осмотрела. Три яйца, пара картофелин, немного молока. Со свежим хлебом получится вполне достойный ужин, а утром накормлю сестру кашей, в мешочке как раз есть немного крупы. А сама перехвачу что-нибудь по дороге на работу. Или подожду до вечера, ничего страшного со мной не случится. Я ведь уже взрослая, вполне могу обойтись без еды. Какое-то время. А вот Незабудке нужно питаться, и по возможности сытно.
Снова погладила сестру по голове, хоть та и не любила подобных нежностей. Отошла к маленькому очагу, согревающему скудное жилище, и повесила котелок. Воды в ведре почти не осталось, значит, придется принести снизу. Но лучше сделать это ночью, чтобы не попадать на глаза хозяйке, а тем более постояльцам.
— Чем ты сегодня занималась? — спросила я, срезая кожуру с картошки. Стружка получалась тоненькой-тоненькой, почти прозрачной, но даже ее я не собиралась выбрасывать, решив, что кожуру вполне можно пустить на суп.
— Я играла! — важно объявила малышка и широко улыбнулась, показав щербатый рот.
— Играла с куклой? — уточнила я. Сшитая из лоскутков и затасканная до неприличия кукла Пуся была любимой подружкой девочки.
— Не-а. — Незабудка сверкнула зелеными глазищами. — Я ходила в Замок!
Картошка выпала из моих рук и покатилась по темным скрипучим доскам. Я метнулась к сестре и, присев перед девочкой, сжала ей плечи.
— Как ходила? Как ты прошла? Я же говорила, чтобы ты не смела, чтобы никогда… Сиера! Как ты могла?! Ты ведь обещала!
Незабудка скривила от испуга рот, и глаза наполнились слезами. Она точно знала, что когда я называю ее по имени, а не привычным ласковым прозвищем, это значит, что я по-настоящему рассердилась. Когда малышка была младенцем, ее глазенки были ярко-голубыми, словно цветы незабудки. Со временем глазки Сиеры поменяли цвет на зеленый, но прозвище так и осталось.
Сестра захлюпала носом, надеясь, что одного этого достаточно, чтобы разжалобить меня и я перестала ругаться. И обычно это срабатывало. Но только не в этот раз. Я побелела, и мои пальцы на плечах девочки сжались, почти оставляя синяки, до боли. Так что Незабудка все-таки расплакалась уже по-настоящему — от страха и непонимания.
— Но мне было грустно… — завыла она. — Я жду-жду, а ты все не приходишь! Я просто посидела там немного и ушла, вот и все! Совсем капельку! Мне больно!!!
Я рывком убрала руки и закусила губу. Незабудка ревела, уткнувшись в коленки и размазывая по покрасневшему личику слезы.
— Туда нельзя ходить, Сиера! — Я сердито отвернулась, не желая поддаваться жалости. И страху. Вскочила, оглядываясь. — Как ты прошла? Отвечай сейчас же!
Я заметалась по крохотной комнатушке, почти задевая головой низкие наклонные балки. Половицы жалобно заскрипели от моих тревожных шагов, и я постаралась ступать тише, опасаясь, что потревожу толстого господина, который снимал комнату под мансардой. Но паника уже сжимала горло, страх клокотал внутри, обжигая нутро и не давая успокоиться.
— Как ты прошла, говори! — хрипло выдохнула я.
Незабудка сопела и отворачивалась, и я торопливо осмотрела девочку, проверила кармашки и даже заглянула в ботинки со сбитыми носами. Но ничего не нашла. Тогда принялась методично обшаривать каморку, не поленившись поднять и ощупать тюфяк, набитый соломой, лоскутный коврик на полу и провести рукой по каждой из балок. Я прекрасно знаю, как искусно моя маленькая сестрица может прятать. Ложка обнаружилась в глиняном горшке, и я, вытащив ее, обернулась к девочке.
— Где ты ее взяла?
— Нашла. — Незабудка снова приготовилась заплакать.
— Не ври мне! — Вопль получился громче, чем это позволено безмолвным полукровкам с чердака, и я сжала виски, пытаясь успокоиться. Оловянная ложка весело поблескивала, отражая желтый свет очага. — Светлая Искра, помоги мне! — пробормотала я, приседая перед девочкой. — Незабудка, послушай, я ведь говорила, что тебе нельзя этого делать, помнишь? — Я старалась не кричать, хотя страх сдавливал горло и заставлял сердце испуганно колотиться в груди: мне уже казалось, что на лестнице стучат подкованные сапоги тех, кто придет за нами. — Посмотри на меня. — Я тронула заплаканное личико сестренки и со вздохом вытерла ей слезы платком. — Милая, это не игра, это очень опасно!
— Но почему? — Малышка похлопала ресницами, слипшимися от слез и торчащими, словно темные стрелы. — Я ведь просто играю! Я даже никого не видела в Замке! Ты говорила, что главное — ни с кем не разговаривать!
— Я говорила, чтобы ты вообще не смела туда ходить! — поджала я губы. — Ты точно никого не видела?
— Никого! — Незабудка почуяла, что сестра успокаивается, и подняла голову. — Никого-никогошеньки! — заверила она и даже попыталась робко улыбнуться. — Только котика.
