проверяем под сидением… а сейчас мы смотрим в кармашке… Я все снимал, хотя лично мне было понятно, что что-нибудь найдут, а детина и женщина в кадре смотрелись бы сейчас фактурно – жаль, не сниму их лиц, когда им хана настанет.…
Время шло, но ничего так и не находилось – в салоне не было ничего нелегального. Лица у оперативников чем дальше, тем больше вытягивались. Ничегошеньки не было. Больше всех засуетился какой-то коротышка в гражданском, которого все почему-то слушались. Он перепроверил все кармашки и закутки, но ничего не нашел. В нашей студии уже не знали как поддерживать эфир – уже прошлись, что женщина – огонь. Даже минут пять глумились на размером оттопыреного холма у детины, но тоже иссякли. И тут коротышка радостно завопил – Я знаю где! – и стянул с детины трусы…
Камеру мне пришлось срочно направить в землю, потому как ничего, кроме нормального такого члена, в трусах не было.
Детина стал наливаться кровью. Со спокойствием, не сулящим ничего хорошего коротышке, вернул трусы на место, схватил его и швырнул на землю метрах в трех от себя. Коротышка шлепнулся с каким-то кастрюльным звуком. Пес с ним. Я стал снимать директрису агентства – очень фотогеничная женщина. Моя бы воля – только ее и снимал бы. Она с поистине королевской осанкой на камеру делала заявление —
– Уважаемые зрители, я ….такая-то… такая-то.. владелица агентства такого-то… такого-то… имеющего самую крупную сеть филиалов в стране… занимающую первое место по… являюсь свободной незамужней женщиной… Моя частная, равно как и сексуальная жизнь не является общественным достоянием… касается только меня и моего мужчины… охраняется законом о… и прочая-прочая.
Наше право на уединение сегодня было грубо нарушено…
Пока она все это говорила, коротышка суетливо обыскивал все по третьему разу…
Женщина, наконец, увидела, что ее любовник стоит в крови – вылез-то он босой, а бутылку шампанского у дверей хряпнул. Так и топтался на осколках.
Ноги его я снял мельком, женщину все-таки снимать было интереснее – она сказала, что ногу надо охладить срочно, чтобы остановить кровотечение. Полезла куда-то и вытащила огнетушитель. Прикол – видимо, в лимузинах обычные огнетушители возить не круто – он был позолочен. Активировала его и мощным потоком пены сдула кровь и осколки под машину. Блин, наконец-то у детины холм пропал – сколько ж можно.
Приехала какая-то мвдшная шишка. Коротышка что-то ему на ухо быстро нашептал.
Он побагровел, обвел поле битвы глазами и решительно направился к камере.
– От имени… мы приносим свои извинение Татьяне Георгиевне и… ее молодому человеку за неудобства. К сожаление, не по нашей вине, произошла накладка… и тп.
Молодой человек потребовал у коротышки расписку, что его имя останется тайной.
Он утверждал, что его матушка телевизор не смотрит, но радио слушает. И он не хотел бы ее огорчать – дескать, та внуков от него все ждет…
Коротышка хотел отказать, но генерал так на него зыркнул, что тот послушно достал блокнотик и ручку из кармана…
Я решил за все свои бесплотные страдания тут снять его позор крупным планом…
…При первом же нажатии на ручку от нее отделилась завинчивающаяся часть и взмыла вверх. Из корпуса показался стержень, который вытолкал что- то похожее на муку – белый порошок. У коротышки отпала челюсть.
Женщина воспользовалась ситуацией и обратила внимание всех на это – все, хана хоббиту. Генерал шевельнул рукой и того скрутили омоновцы.
Женщина подозвала генерала, и они о чем-то поговорили.
Генерал вернулся ко мне и произнес речь про оборотней в погонах, и что благодаря ответственным гражданам мы идем в светлое будущее.
Я отключился и мы уехали. Собственно, все уехали.
Глава 15
– А где вы все-таки вынесли его?
– Рассыпал во внутренних складках джинсов. Когда они спущены – там гармошка образуется. При обыске не прощупать – не кулек же.
– Спасибо.
– Проехали. Кстати, на счет того, как я Вас называл…
– Проехали.
– Проехали – так проехали.
– Вам надо в больницу.
Мы оба помолчали. Я вел лимузин медленно-медленно – не дай бог царапнуть.
Татьяна Георгиевна все порывалась что-то сказать, но все не решалась.
– У вас не будет проблем с вашей девушкой?
– Надеюсь, что нет.
– Спасибо.
– Вы уже это говорили.
– Я хочу дать вам премию.
