– Вы отдайте ваши папки лейтенанту и присаживайтесь, Всеволод Сергеевич, – предложил мужчина в клетчатой рубашке, стоявший у окна. – Терентьев, помоги… А то еще повредятся документы ненароком. Это же научные труды, много времени на них потрачено, с ними поосторожнее надо.
– Да, спасибо, – механически кивнул Журавлев. – Я полагаю, у вас ко мне какое-то дело.
– Вы правильно полагаете, – степенно кивнул мужчина в пиджаке. – Извините, Всеволод Сергеевич, мы не представились. Меня зовут Сергей Васильевич. Коллегу – Сергей Викторович. С лейтенантом Терентьевым вы уже познакомились, я думаю. В общем, у нас к вам будет несколько вопросов. И если вы не против, нам бы хотелось побеседовать с вами в более подходящем месте. Там, где никто не помешает…
Сергей Васильевич развернулся к завхозу, тот встрепенулся и, пятясь, покинул лабораторию.
– Не будем терять время. Поехали?
Журавлев проводил Обрывалова взглядом и коротко пожал плечами.
– А могу я сначала сходить в уборную?
Спускались вниз молча. Впереди шел лейтенант Терентьев. Журавлев старался не паниковать и смотрел только прямо перед собой. Казалось, в здании родного КБ стало еще тише, чем было. Словно кто-то накрыл его гигантским шумозащитным колпаком, чтобы никакие внешние силы не вмешались и не нарушили идеальную тишину. А где-то в самом центре этой тишины был сейчас м.н.с. Семенов, увлеченный фабулой фантастической повести «ЖД» про мужественных строителей монорельсовой системы, объединившей полуостров Камчатку и остров Сахалин…
Малоприметная семиместная «Волга» цвета «серый металлик» прошла через марсоградское КПП, практически не снижая скорости, пронеслась по косогору, с которого открывался лучший вид на изгиб реки, выскочила на широкое шоссе и взяла курс на Обск. В затемненных окнах замелькали фары встречных автомобилей. Журавлев зажмурился. Мысли лихорадочно метались. Что делать? Что говорить? Или лучше вообще молчать? Или просто смеяться в ответ на их вопросы? Или объявить, что информация в папках – плод фантазии, полет воображения. Да мало ли, что можно сказать. Помутнение рассудка случилось, в конце концов.
Минут через тридцать показались пригородные дачи. Еще столько же потребовалось, чтобы проехать до центра по ярко освещенным улицам Обска. Людей было много, несмотря на позднее время. Журавлев сначала удивился, а потом вспомнил, что сегодня третье воскресенье июля и все отмечают День города. Единственное место, куда праздник не добрался, – площадь перед Серым домом и помпезным зданием Обского областного комитета партии. Но даже в отсутствие людей водитель «Волги» не стал пересекать двойную сплошную, объехал площадь по кругу, сделал левый поворот в разрыве, резво проскочил под шлагбаумом и затормозил в арке Серого дома.
– Мы приехали, – коротко доложил кому-то по радиотелефону Сергей Васильевич.
На несколько минут пришлось задержаться на входе, пока Терентьев куда-то бегал, а дежурный старшина в новеньком камуфляже куда-то звонил. Потом Журавлев в сопровождении второго дежурного долго шел петляющими коридорами без окон, которые показались ему почти бесконечными. Пришлось спускаться по мраморным лестницам, опять подниматься, куда-то идти другими длинными коридорами, потом снова спускаться. И повсюду был серый линолеум, одинаковые двери без номеров и опознавательных знаков, имитирующие дуб панели из ДСП и обманчивый свет экономичных ртутных ламп.
– Ждите здесь, – сказал прапорщик, открывая ключом одну из безликих дверей в очередном коридорном аппендиксе.
Журавлев кивнул и оглядел комнату, куда его привели. Металлический стол, прикрученный к полу, несколько стульев, сейф, узкий шкаф, тумбочка с замком, на тумбочке электрочайник и пара грязных стаканов – обстановка скромная, но все же не тюрьма.
– Э-э, я сильно извиняюсь, но нельзя ли мне воды? – поинтересовался Журавлев у сопровождающего.
– Ждите, вам все объяснят, – недовольно буркнул прапорщик.
Журавлев осторожно присел на крайний стул и тут только заметил на стене портрет генерального секретаря в деревянной рамке. Нет, точно не тюрьма. В камере генсека не повесили бы. И дверь, кажется, не закрыта. Хотя ни о чем это не говорит, естественно. Куда уходить, если отсюда даже при большом желании невозможно самостоятельно найти выход? Но мысль о возможности побега застряла в голове, как заноза, и вызвала легкий приступ клаустрофобии. Журавлев подошел к двери, осторожно ее приоткрыл, убедился в том, что прапорщик ушел и коридор пуст, потом проверил наличие воды в чайнике, огорчился из-за ее отсутствия и вернулся на стул. Очень хотелось пить, есть, спать.
Несмотря на волнение, глаза закрывались сами собой. На часах было без четверти два. В голове прояснилось, все мысли куда-то ушли, осталась только строчка из любимой песни, которая крутилась, как закольцованная: «Я сегодня до зари встану, по широкому пройду полю, что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной, помню…»
Журавлев подвинул стул поближе к металлической столешнице, пристроил голову на согнутую в локте правую руку и почти мгновенно погрузился в тяжелое забытье, слабо напоминающее сон…
– Выспались? – спросил кто-то над самым ухом. Голос был колючий и равнодушный.
Журавлев вскочил, потер глаза и опустил взгляд на часы – они показывали пять утра.
– Извините, – пробормотал, украдкой разглядывая собеседника.
Явно из начальства, судя по пиджаку и галстуку в такую рань. На вид – слегка за пятьдесят, но молодится. Стрижка полубокс, на висках седина. Если бы не усы, выглядел бы еще моложе. Взгляд усталый, видимо, сегодня не удалось заснуть. Или рано встал.
