думать, стрелять в сторону врага или не стрелять? Эдак и войну проиграешь, и сам себя, чего доброго, погубишь. Это я вам, милостивый государь, из чистой симпатии прописные истины внушаю, а другой бы воспользовался и доложил, как вы с поручением справиться не можете. А и так-то вообразите: у нас с вами речь не о стрельбе идет! Никого не убиваем, и даже наоборот: надлежит девицу в целости уберечь. Решайтесь скорее! Удачный момент. Пригласите барышню продемонстрировать па-де-де, а сами лорнет примените.
Анюта, слушая некую музыку внутри себя, замерла в позиции, и тогда Ленька вошел в Сумрак. С первого слоя, сквозь пенсне, виделась барышня не размытым пятном с яркой аурой, а вовсе даже обычно, будто вместе с ним в Сумраке оказалась. Обычно – это значит четко, словно в реальном мире, хотя облик и претерпел некоторые изменения: танцевальное ее платье словно бы сделалось полупрозрачным, ноги оказались босыми. Чуть помешкав, Леонид мысленно передал Гиацинтову то изображение, что виделось ему сквозь магические стекла.
– Сымайте, сымайте! – принялся подначивать Темный. – Всю одежду долой!
– Как?! – в ужасе воскликнул Ленька. – Все-таки сымать?!
– Ну не руками! – сжалился Гиацинтов. – Вот эдак ресницами сделайте. – Он показал, как сделать.
Епанчин зажмурился, а когда вновь открыл глаза – платья на девушке уже вовсе не было.
– Дальше, дальше! – азартно советовал Темный. – Как луковку, слой за слоем!
– Молчите! – взмолился Ленька и застыл, глядя на беленькие девичьи панталончики и короткую исподнюю рубашку в мелких кружавчиках, взмокший от стыда, расстроенный и раздосадованный. – Ну… Ну, вот я так и думал!
– Да что ж вы стоите-то? Моргайте, моргайте! Экий вы стеснительный!
– Опять говорит! – изумился Ленька. – Гиацинтов, я вас ударю!
– Извольте, только ведь я в ответе не останусь! Да полно вам, долго ли еще ждать без цели будем, Леонид Алексеевич? Все одно ведь надобно окончить.
Он был прав, Леньке просто требовалось собраться с духом. Он глубоко вдохнул стылый воздух первого слоя, зажмурил глаза, а когда вновь открыл – Анюта стояла перед ним абсолютно нагая. Откуда-то изнутри сквозь нежную кожу исходило сияние, каких Леонид еще не видывал. Пронзительно чистое, прозрачное, оно завораживало, обволакивало, проникало в него и повсюду… Спроси – он не смог бы объяснить, как прозрачность может сиять, а вот ведь – видел сам!
Впрочем, видел он гораздо больше – и незрячие сей миг, скромно опущенные глаза Аннэт, и маленькую, едва начавшую развиваться грудку с крохотными розовыми сосцами, и молочно-белые бедра подростка, и пушистый треугольник русых волос ниже живота… А хуже того – все то же видел и Гиацинтов, с вожделением ловивший мыслеобразы, вынужденно посылаемые напарнику Леонидом.
«Я любуюсь? – пришла в голову мысль, показавшаяся вначале отрезвляющей. – Да полноте, достойно ли это Светлого – тайком смотреть на обнаженную девочку?! Кабы невеста, да и то… Положим, мне и впрямь хватит этого, чтобы влюбиться. Но нельзя, нельзя! И довольно! – И вдруг шальное: – А ежели я сейчас дотронусь до ее груди? До самого краешка, до нежного розового бутончика? И не из похоти вовсе, а из истинного трепета перед прекрасным? Прибавит ли это черноты сиянию? Будет ли она все еще считаться непорочной, после моей руки-то?»
Рядом кто-то всхлипнул, и Ленька вздрогнул – не столько от испуга, сколько от изумления.
– Экая чистота! – Гиацинтов не то украдкой плакал, не то тихонько смеялся от счастья, а потом вдруг принялся оправдываться: – Говорю вам – истинно эталон! Многие по три жизни проживают, а такой красоты ни разу лицезреть не доведется. Идеал, наслаждение!
Только теперь Епанчин понял, что нетерпение Темного не было похабным, а ежели подначки и являлись таковыми, так это от эмоций: на самом деле Гиацинтов поскорее хотел увидеть, что такое есть эталон. Видать, слыхал от кого-то, а тут шанс воочию проверить слухи!
Бросив последний взгляд на прекрасное тело в ореоле сияющей прозрачности, Ленька снял пенсне, а затем сразу же покинул Сумрак.
Через час после «освидетельствования» (уезжать было решено назавтра, и теперь по дому бегало туда-сюда и хлопотало неведомое количество народу, выполняя распоряжения хозяев и собирая все самое необходимое), когда красное солнце нависло над лесом, Леньке вдруг на миг сделалось темно. Да и не на миг даже – небо как потемнело, так и не приобрело обратно свой привычный оттенок, и снежная целина за домом как будто оказалась в сумерках, невзирая на косые лучи по-зимнему холодного светила.
Епанчин высунулся из своей комнаты и увидал, как на той стороне коридора точно так же высовывается из приоткрытой двери Гиацинтов. Впервые с момента знакомства Темный маг вид имел серьезный и собранный.
– Ваши окна к лесу выходят? На ту сторону? – спросил Аркадий Прохорович.
– На ту.
– Дайте посмотреть!
Гиацинтов приблизился, отодвинул Леньку и подошел к окну. В груди тоненько заныло от нехороших предчувствий.
– Худо, братец, – прокомментировал Аркадий Прохорович. – Гляньте! Сюда направляются.
