раненый бок.
От одного из домов отделилась тень. Даниел смотрел на подходящего к нему человека – рослого мужчину, наверняка лесоруба, – как на своего палача. Когда человек подошел, Даниел в отчаянном порыве вскинул копье. Занес над головой, готовясь ударить.
– Меня зовут Тивадар, – сказал мужчина, не обращая никакого внимания на копье, нацеленное ему в лицо. По шее его тянулась татуировка: словно кто-то отрезал голову и пришил обратно грубыми стежками. – Все говорят, будто ты ищешь мою дочь, Джанику. Что она натворила?
4
В доме, выбеленном известью снаружи и заполненном зеленоватым чадом внутри, Тивадар поставил перед Даниелом тарелку кровяной колбасы:
– Ешь. Ты гость в моем доме, никто здесь не причинит тебе зла. Закон холмов.
Даниел понял, что страшно голоден. Он не знал, как долго пробыл в этой деревне, сколько времени прошло с тех пор, как он пустился в путь. Колбаса, набитая в бычью жилу, истекала жиром и выскальзывала из пальцев. Даниел кое-как расковырял ее, выдавил кровянку из жилы. Мясо поползло, словно кишки из вспоротого живота. Даниела затошнило, но он откуда-то знал, что не должен отказываться от угощения. Поэтому нагнул голову и откусил кусок.
Оказалось вкусно. И очень солоно.
– Расскажи мне о своей дочери. Какая она?
Тивадар задумчиво наморщил лоб.
– Что ты хочешь знать? Ее нрав? Она упряма. Слишком упряма для женщины. Ленива и своевольна. В доме от нее всегда было мало проку, она не хотела трудиться, не хотела прясть. Проедала больше, чем приносила в семью. И в девках засиделась, все от своего упрямства.
– Но она красивая.
– Да, красивая. От этого-то все ее беды.
– И поэтому теперь Джаника служит вашей богине? Как там ее… Боссзу?
Тивадар слегка улыбнулся.
– Ты неверно произносишь имя. Видно, не знаешь, что оно значит. Надо вот так, слушай: Бос-с-зу.
– Плевать, – пробормотал Даниел. Во рту у него пекло от пересоленной кровянки, но он бы скорее сдох от жажды, чем попросил у этого человека глоток воды. – Что это за богиня, которой служат рабы и шлюхи? Куда глядит ваш талтош?
– Кто?
– Талтош… ну, жрец. Шаман. У вашей богини что, нет талтоша?
– Зато у нее есть Джаника, – заметил Тивадар. – Богиня Боссзу милостива. И да, ей угодно служение даже от шлюх и рабов.
– И она защищает своих служителей…
– Все мы в милости богини. Служители не лучше и не хуже других.
– Я пришел сюда убить твою дочь, – сказал Даниел. – Но нигде не могу найти ее. Мне кажется, что я схожу с ума. И эти статуи вашей богини повсюду…
– Какие статуи? – искренне удивился Тивадар. – Мы не поклоняемся идолам.
Даниел взглянул в окно. Двор старухи Тодоры с громоздящимся истуканом отсюда виден не был. И Даниел не знал, что увидит, если выйдет на улицу и решит проверить.
– Я ответил на твои вопросы, – сказал Тивадар. – Можешь ли ты теперь ответить на мои?
– Спрашивай, – глухо сказал Даниел.
– Почему ты хочешь смерти моей дочери?
Даниел вздохнул. Почесал пальцами воспалившиеся глаза, облизнул губы, тщетно пытаясь избавиться от привкуса меди и соли на губах.
– Она опозорила моего брата. Он должен был покарать ее, но не захотел. Говорил, что любит. Поэтому талтош сказал, что это должен сделать я. Найти женщину и убить. Так же, как…
– Так же, как ты убил своего брата?
Даниел посмотрел на человека, сидящего напротив него. Рослый, плечистый. Похож на лесоруба, как и тот, первый, Матьяс. И, как и Матьяс, никакой вовсе не лесоруб.
Ничто здесь не было тем, чем казалось.
– Я убил своего брата… да. Так приказал мне талтош.
