Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

репутацией гуманиста Галанд обязан пространным комментариям к Квинтилиану[131].

Он достаточно часто посещал парижские нотариальные конторы, что позволяет составить представление об его многообразной деятельности. Главным «социальным капиталом» Галанда были связи в среде парижских гуманистов. Дружба с Бартелеми Масконом (латинизированная форма имени — Латомус), первым профессором корпорации королевских лекторов в Парижском университете по кафедре латинского красноречия, позволила Галанду впоследствии занять ту же кафедру (1544 год). В 1546 году Галанд заболел и составил завещание, в котором просил Латомуса помочь в передаче должности королевского лектора[132] своему другу Адриану Турнебёфу (латинизированная форма имени — Турнебус).

Завещатель выздоровел, Турнебус получил искомую должность королевского лектора в 1547 году, сменив эллиниста Жака Тусена, но его дружба с Галандом лишь укрепилась. Во втором завещании, датированном 1559 годом, Галанд доверяет ординарному королевскому лектору Турнебусу ренту для обеспечения образования своего внебрачного сына[133]. Среди друзей Галанда можно найти таких ярких представителей французского гуманизма, как Франсуа Ватабль, Жоашен Дю Белле, Пьер Дюшатель. В коллегии Бонкур, которой управлял Галанд, в 1553 году состоялась постановка первой французской гуманистической трагедии «Плененная Клеопатра» Этьена Жоделя. На смерть Пьера Галанда были написаны по крайней мере три поэтических сочинения[134]. После смерти Пьера руководство коллегией перешло в руки его брата Гийома, продолжавшего развивать гуманистические традиции этого заведения.

Связи Галанда в университетской среде были не менее интенсивными и приносили свои материальные плоды: деньги для реконструкции своей коллегии Галанд занимал у мужа сестры, который в актах упоминается как «присяжный университетский посланник» (messager jure universitaire)[135]. Вместе со своим кумом Симоном Ларше, занимавшим должность университетского секретаря (scribe)[136], Галанд брал на откуп сбор доходов епископа Парижского Жана Дю Белле.

По многим признакам Пьера Галанда можно было бы назвать типичным гуманистом, да еще и входящим в число креатур Жана Дю Белле. В коллизии 1543 года уже одно это могло сделать фигуру ректора Галанда весьма подозрительной в глазах декана Ле Клерка. Но ректор в итоге предпочел развернуть оружие своей критики против канцлера Спифама как узурпатора университетских прав, вместо того чтобы вместе с ним бороться за победу гуманистической реформы. Было ли в этом стремление отстоять попранные ректорские права или политический расчет, заключавшийся в нежелании далее противостоять «консервативной партии» в момент апогея ее могущества?

В любом случае Галанд умел менять роли и получать от этого максимальную выгоду. В 1551 году он опубликовал небольшой, но очень суровый по тону трактат против королевского лектора и известного вольнодумца Пьера де ля Рамэ (латинизированная форма имени — Рамус). На этот раз цензоры с факультета теологии полностью поддержали Галанда, выдав апробацию, согласно которой они «нашли книгу хорошей, католической и противной мнению Рамуса» (trouverent le livre bon, catholique et contre l’opinion de Ramus)[137]. Как считает К. Мейерхоф, в данном случае Галанд примерил на себя несколько ролей. Как университетский деятель он реагировал на оскорбления Стагирита, содержащиеся в трактате Рамуса «Aristotelicae Animandversiones», ведь тот в свое время (как любой преподаватель факультета искусств) давал клятву правильно трактовать тексты Аристотеля. Как гуманист Галанд пытался доказать филологическую некомпетентность Рамуса, настаивая при этом, что статус королевского лектора обязывает его разоблачать подрывной характер критикуемой книги, автор которой также именуется королевским лектором. Поскольку образование составляет основу общества, Галанд демонстрировал намерение встать на защиту общественного блага, чтобы разоблачить врага, чьи происки угрожают социальному порядку[138].

Во время знаменитого «бунта на Пре-о-Клер» 1557 года, закончившегося кровавыми столкновениями студентов с сержантами королевского прево, Галанд занял примечательную позицию. Король приказал Парламенту примерно наказать виновных, и в суд стали вызывать принципалов коллегий. 27 мая был вызван Пьер Галанд «по поводу неповиновения и оскорблений, выразившихся в кидании камней, горшков и булыжников в сержантов из окон коллегии Бонкур», как записано в регистрах Парламента, инкриминировавшего принципалу тяжкое преступление — мятеж. Защищаясь, университетские деятели обычно ссылались на грубое нарушение университетских прав в этом конфликте или же, в духе правосудия того времени, предъявляли встречный иск, жалуясь на насилия, разрушения и грабежи, чинимые сержантами и судебными исполнителями. Но Галанд применил совсем иную тактику.

Он заявил, что эта курия прослыла не только в сем королевстве, но и среди иноземных наций защитой невинных и борьбой с клеветой.

Обычно чрезвычайно лаконичный регистр Парламента на сей раз не мог оставить без внимания элегантную похвалу в свой адрес, произнесенную преподавателем красноречия.

Что же касается мятежников, которые возмутили студентов, то они желали ему великого зла (mal immortel) из-за того, что он не захотел ни взять их сторону, ни поддержать их безумства… Посему он не захотел находиться в конгрегации, чтобы показать, что он не причина этого возмущения, но покорнейший слуга короля и этой его курии [то есть Парламента]; что же касается его, то он решил удалиться в собор Нотр-Дам и покинуть коллегию[139].

На сей раз Галанд роли королевского лектора, принципала коллегии и верного сына университета предпочел образ почтенного благонамеренного каноника.