отшпилю, когда ты окочуришься. А может, и нет.
От обильной кровопотери мутило, сильно кружилась голова, перед глазами все расплывалось, и Шанита, вздохнув, легла. Изуродованные руки безвольно лежали вдоль тела, словно освежеванные тушки зверьков, под ее телом медленно расползалась багряная лужа.
Золотарев быстро потерял интерес к ней. В очередной раз осмотрев разбитый мотоцикл, он плотно сжал губы.
— Один я его наверх не вытащу, — вслух рассуждал он. — Тут и втроем не управиться, значит, придется вызывать спецтехнику. Даже если я перетащу эту чокнутую в другое место, любому идиоту будет ясно, что тут была заварушка. Н-да…
«Можно добраться до Молчуна и вернуться сюда с подкреплением. С помощью троса поднять байк», — подумал он про себя. В задумчивости Евгений потер подбородок.
Молчун наверняка окажет помощь, пусть и не бесплатно, — все же их объединяла не дружба, а клуб по интересам. Довольно специфическим интересам, хе-хе.
Но, как бы то ни было, Евгению уж очень не хотелось впутывать в эту темную историю посторонних людей. Довольно с него этой поездочки…
— Да. Однако, прежде чем попасть к Молчуну, нужно выбраться из этого долбаного леса, — с досадой пробормотал Золотарев. Он остановился у тела Шаниты, с любопытством глядя на ее небольшие, но упругие груди, измазанные кровью. Осторожно наклонившись, он коснулся холодной кожи женщины. Затем раздвинул веки, хлопнул по щеке. Она не шевелилась.
— А говоришь — выносливая, — фыркнул Евгений. — Быстро ласты склеила.
Низ живота сладко заныл, и его вновь охватило неудержимое желание. Глубоко вздохнув, он снова расстегнул ширинку.
— Целовать я тебя не стану, детка, — с придыханием сказал он. Его ботинок наступил на залитую красным киселем фотографию, которую Шанита бережно собрала из клочьев. — А вот трахнуть — можно.
Из внутреннего кармана мужчина достал упаковку с презервативами. Дело даже не в том, что он опасался что-либо подцепить. Если эту прошмандовку будут вскрывать (а вероятность этого была очень высокой), Евгению очень бы не хотелось, чтобы в ее дырке нашли следы его выделений.
Он уже почти извлек наружу из глянцевого конвертика эластично-прозрачный кружок, пахнущий ванилью, как его слух уловил едва слышный шорох. Когда Золотарев поднял голову, Шанита была совсем рядом. Мучнисто-восковое лицо с черными дырами вместо глаз смахивало на леденящую маску смерти.
Он оторопел, внутри испуганно трепыхнулось:
«Как?! Она ведь сдохла!!!»
— Всего один поцелуй, Айболит, — прохрипела она, и, прежде чем Евгений успел что-то предпринять, Шанита вцепилась зубами в его нижнюю губу.
Евгений заорал, с силой ударив ее кулаком в висок. Вязко колыхнулись смоляные волосы, нехотя разжались челюсти, и он отпрянул с искаженным от страха и ярости лицом.
— Чертова сука! — брызгая слюной и кровью, завопил он. Вдобавок к свежему укусу содралась корочка с подсохшей ранки — результат умелого хука уже покойного толстяка.
Шанита засмеялась, обводя губы языком. Он был красным от крови, его крови, и это приводило его в неистовство.
— Ты… думал, что… я мертва?
Глаза садиста сверкали испепеляющим бешенством, ноздри по-звериному раздувались, пальцы сами собой скрючились, как если бы уже стискивали шею умирающей.
Эта селедка оказалась живучей. Но у него уже нет времени забавляться с ней, концерт пора сворачивать. Перерезать ей глотку? Или сунуть мордой в ручей и держать ее, пока не захлебнется?!
Внезапно его осенила догадка, и темно-синие глаза мужчины сверкнули:
— Говоришь, вспышку увидела? Я тебе устрою вспышку. Ты себе все правильно нагадала, сука.
Тяжело дыша, Евгений принялся искать пластиковую бутылку, которую он полчаса назад вытряхнул из рюкзака Шаниты и куда-то забросил. Обнаружив ее неподалеку от ручья, он вылил из нее воду, прикинув, что емкости тары будет вполне достаточно для его задумки.
Он направился к мотоциклу.
— У тебя будет самая яркая вспышка, — процедил он, отрывая топливный шланг. Золотарев определил, что, несмотря на пробоину в баке, внутри еще осталось некоторое количество бензина. Сунув шланг в горлышко бутылки, он стал терпеливо ждать, когда она заполнится.
Все это время Шанита продолжала тихо смеяться.
— Добрый доктор. Айболит… — монотонно напевала она. — Он под деревом. Сидит. Но ты не добрый. Кстати. Твоя кровь. Пахнет
— Заткнись, шлюха, — не выдержал Евгений. Кровоточащая губа распухла и саднила.
