«Или на потолке первого», — подумала Наташа и прислушалась.
Там действительно кто-то был, но шум был невнятный, будто бормотание старика за стеной. Кто-то что-то перекладывал, таскал, ходил. Непрекращающийся и монотонный шум, который раздражал и пугал. Кто-то бегал по комнатам, судя по звуку, небольшой, скорее всего, ребенок; мужской голос бубнил, а женский что-то напевал. И вот эта вся какофония звуков наводила ужас. Желание убраться из дома поскорее появилось вдруг и прогнало прочь то высокое чувство ответственности, возложенной на них. Наташа не чувствовала теперь себя той единственной спасительницей человечества от демонов-захватчиков. Она вновь была ребенком, которому хотелось прижать к себе неваляшку, так сильно, чтоб бубенцы даже и не колыхнулись внутри, и залезть в какой-нибудь дальний угол.
— Ну что, мы так и будем стоять? — спросила Олеся, вырвав сестру из ее укрытия. Неваляшка отозвалась бубенцами. В реальности.
Костя поднялся первым. Олеся с Наташей были на пять ступеней ниже, и желания догнать Кабанова не было ни у одной из сестер. Что-то не нравилось им в позе Кости, в том, как он остановился, как пристально высматривал что-то в коридоре. Потом его плечи затряслись. Наташа даже подумала, что ей показалось. Но то, как Олеся сжала ей руку, отбросило все сомнения — не показалось. С Костей действительно что-то происходило. Он всхлипнул — сначала тихо, а затем — не скрывая горя и слез.
— Костя, что случилось? — Наташа не могла оставаться безучастной.
Она медленно подошла к мужу. Его плечи все еще подрагивали, хотя плача не было слышно. Неслышно было вообще ничего. Ни единого звука.
— Костя? — Наташа дотронулась до плеча Кости. — Ты слышишь Илюшу?
И тут впервые раздались звуки, которые и вызывали дрожь в плечах мужчины. Наташа услышала смех. Подонок трясся от смеха. Наташа не испугалась; она была раздосадована, взбешена. Смеяться в сложившейся ситуации, когда они напуганы, — все равно что танцевать голым в филармонии. Этого никто не ждет.
Наташа хотела ударить супруга, когда он уже смеялся в полный голос. Он осел на пол, и только теперь Наташа увидела, что перед ними стоит покойная свекровь. Шесть мохнатых сегментированных лап были сложены на груди и животе женщины.
— Мама? — вырвалось у Наташи.
— Юра? — раздалось за спиной, и старуха-насекомое исчезла.
Наташа обернулась на Олесю, едва подавив желание расцеловать сестру.
— Не звони больше сюда! — крикнула Олеся и отключила телефон. — Извини.
Наташа подошла к ней и все-таки обняла.
— Ты только что нас спасла, — произнесла она. — Ну, или, по крайней мере, мою психику.
— Я что-то пропустила? — Олеся кивнула в сторону уже плачущего Кости.
Наташа не стала ничего рассказывать, подошла к мужу и попыталась поднять его.
— Пойдем-пойдем. Все хорошо. — Повернулась к сестре и произнесла: — Поможешь?
Они отвели Костю в спальню, а сами расположились в соседней комнате. Наташа не скрывала любопытства.
— Похоже, сестренка, за год у тебя все-таки произошли перемены.
— Ты о чем?
— Юра, — подсказала Наташа.
— А, — Олеся грустно улыбнулась. — Если ты об этом, то даже дважды. Я встретила прекрасного принца, а рассталась с кобелем, не пропускавшим ни одной юбки.
Наташа кивнула. Ей было это знакомо, с одним отличием — это не Костя не пропускал юбки, это юбки не пропускали его. Наташа не ждала продолжения рассказа, но Олеся ее удивила и рассказала, как они познакомились с Юрой, как прожили почти полгода вместе, как в их жизни появилась разлучница.
— Я бы могла его простить, — закончила Олеся. — Могла. Но тут как минимум нужно желание покаяться, и не мое. — Она улыбнулась. — Но, кроме звонков, от него ничего не было.
— Ну, я думаю, ты адрес ему не сообщала?
— Нет, конечно.
— Ну, так, может, эти звонки для начала? Для того чтобы узнать, где ты.
— После того, что он натворил, он мог бы быть и порасторопней.
— Тут не могу с тобой не согласиться, — без тени улыбки произнесла Наташа и прислушалась. Ей показалось, что в их спальне недвусмысленно скрипела кровать. — К сожалению, сестренка, они расторопны совсем в других местах.
