Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура

Тургенев уведомил уже вас о торжестве историографа и вместе о прекрасном подвиге президента Академии. О Како! где твой яд, и где твоя победа…? NB. Это относится к обоим какам» [Дмитриев 1898: 16]. Под одним из этих «как» (скатологическое «како» – славянское наименование буквы «к»; использовалось в эпиграммах на авторов, чьи фамилии начинались этой литерой: «твореньем Кака» князь Д.П. Горчаков называл 1-ю сатиру Капниста [Степанов 1989: 120]) Дмитриев подразумевал, по всей видимости, Каченовского, которого он когда-то обозвал «плюгавым выползком из гузна Дефонтена» (в 1818 году это «определение» подхватил в своей эпиграмме на Каченовского А.С. Пушкин). В «Послании к Михаилу Трофимовичу Каченовскому» (1820) Вяземский называл последнего низким врагом талантов, жалким завистником, для которого «счастливца свежий дар – колючий терн». О войне Дмитриева и его друзей с Каченовским смотрите: [Вацуро 1989: 176; Орлов: 243–244; Козлов]. Под вторым «како» мог подразумеваться Каразин.

269

Дмитриев имеет в виду вышедший в 1818 году перевод Хвостова «Науки о стихотворстве» Буало «с примечаниями Казанскаго императорскаго университета г. профессора Городчанинова».

270

Дмитриев ссылается здесь на известный афоризм, атрибутируемый графу Ж. – Л. де Бюффону: «Le genie n’est qu’une plus grande aptitude a la patience». Слова Бюффона цитировал Карамзин в «От чего в России мало авторских талантов?»: «Бюффон странным образом изъясняет свойство великого таланта или Гения, говоря, что он есть терпение в превосходной степени. Но если хорошенько подумаем, то едва ли не согласимся с ним; по крайней мере без редкого терпения Гений не может воссиять во всей своей лучезарности. Работа есть условие искусства; охота и возможность преодолевать трудности есть характер таланта» [Карамзин 1848: 529].

271

Это требование Дмитриев нашел в статье секретаря графа Хвостова Ивана Георгиевского «Взгляд на стихотворения певца Кубры. (Посвящается обществу российской словесности»), вышедшей в августовском номере «Невского зрителя» за 1820 год. Автор этого длинного панегирика, представленного «под видом аналитического разбора» [Георгиевский: 182], писал, что «доселе» разделялись оды «на Пиндарические, Горацианские и Клопштокские», а «в нашем отечестве на Ломоносовские, Бобровские и Державинские». Между тем, по мнению автора, необходимо добавить к этому классификационному списку оды «Хвостовские, Петрова и Капниста». В первых, пишет критик, есть «своя черта и собственный образ мыслить и чувствовать» [там же: 182–183]. Панегирик Георгиевского был вскоре издан отдельной брошюрой, которую автор переслал Дмитриеву, сопроводив свой подарок просьбой принять участие в задуманном им альманахе «Ковчег». В «ридикюльной» хрестоматии Георгиевского «Карманная библиотека аонид» (СПб., 1821) о Хвостове сказано: «Не упоминая о свойствах хорошего писателя, блистает собственностью и обилием мыслей, совмещенных с философиею, основанною на доброте души. Жаль, что нередко платит дань нетерпению, и от этого видна неосмотрительность» (цит. по: [ОА: II, 486]).

272

Журнал «Невский зритель» выходил с января 1820 по июнь 1821 года (издатель – Иван Матвеевич Сниткин), отличался эклектическим составом участников, но в целом выдерживал либерально-просветительскую позицию (в числе сотрудников журнала были Пушкин, Жуковский, Кюхельбекер и Рылеев, опубликовавший здесь послание «К временщику»). Хвостов был не только постоянным автором журнала, но и, так сказать, его постоянной темой: послания, обращенные к графу, разборы его лирических (собрание стихотворений 1818–1819 годов), драматических («Андромаха») и эстетических сочинений («О прекрасном»). Следует заметить, что издатели «Невского зрителя» «уравновешивали» дифирамбы Хвостову ироническими и даже издевательскими шутками. Так, еще в первом номере этого журнала была напечатана, как уже говорилось, эпиграмма на Хвостова Е.А. Баратынского: «Хоть глуповат подчас Дамон, / Люблю я милого собрата; / Не виноват пред светом он – / Пред ним природа виновата» (Невский зритель. 1820. Ч. I. Январь. С. 103). Обращает на себя внимание и ироническое примечание издателей к статье Георгиевского, посвященной «певцу Кубры»: «Уважая лета и дарования знаменитого Певца Кубры помещаем статью сию» [168]. В мартовском номере журнала за 1821 год было напечатано послание К.Ф. Рылеева «Переводчику “Андромахи” (На случай пятого издания перевода сей прекрасной Расиновой трагедии», в котором, как точно заметил Морозов, пародируются «отзывы самого Хвостова о своих произведениях» [Морозов: LXXIV, 413]; см.: [Готовцева, Киянская: 20].

273

Дмитриева должно было задеть проведенное в этой статье сравнение его собственного творчества с хвостовским. По словам Георгиевского, граф Хвостов «воспевает Неву с таким же пламенным чувством» стихотворства, с каким господин Дмитриев «прекрасно воспел Волгу» [Георгиевский: 170]. Заметим, что это уничижительное для Дмитриева сравнение откликнется в пародийной оде Пушкина, обращенной к его сиятельству графу Хвостову (подробнее об этой оде читайте в последней главе этого сочинения – не пожалеете).

274

Среди поклонников графа Хвостова особой популярностью пользовалось «Послание к Ломоносову о рудословии». «Кого не восхитит прекраснейшее послание ваше к Ломоносову о рудословии? – писал протеже Хвостова, казанский поэт Ф.М. Рындовский. – Оно богато силою, выразительностью и пленительным разнообразием поэтической живописи; но есть некоторыя отличительнейшия места, ознаменованныя неизгладимою печатью севернаго барда… ваше сиятельство сами лучше всякого другого знаете сии так-сказать чудесныя места: их нельзя читать без восторга, нельзя не