отношении троллей, изрядно поглупевших и очеловечившихся. Страшные персонажи были для них всего лишь суеверием. Они нипочем не признались бы вслед за братьями Гримм в том, что не обнаружили лжи в народных легендах о демонах, карликах, великанах и эльфах.
Немаловажное значение имел род занятий сказочников Норвегии. Историками и мифологами они не были. Пионер норвежского фольклора А. Файе (1802–1869) служил приходским пастором и возглавлял учительскую семинарию. По рангу службы он не мог воспринимать всерьез «языческие» чудеса вроде троллей и свысока относился к народной поэзии, хотя и выступал против излишней «обработки и украшательства».
П. К. Асбьёрнсен (1812–1885) и Й. И. Му (1813–1882), выпустившие в свет знаменитый сборник «Норвежские народные сказки» (1841), вдохновлялись услышанными в детстве сказаниями о ведьмах, домовых и троллях. Однако к моменту начала сбора фольклорного материала оба далековато ушли от крестьянского легковерия. Асбьёрнсен изучал медицину и естественные науки, став зоологом, автором трудов по естествознанию, экономике, лесному и торфяному делу. Какой веры можно ожидать от естественника? Му занимался богословием и впоследствии сделался епископом. Он первым отошел от сказок (несолидное для пастыря занятие), и сборник «Норвежские волшебные сказки и народные предания» (1845–1848) Асбьёрнсен издал без него. В 1865 г. Асбьёрнсен окончательно порвал с собирательством. И все же эту пару величают норвежскими братьями Гримм – теми самыми братьями, смыслом жизни которых был фольклор.
Заслугу Асбьёрнсена и Му в возрождении языка норвежских сказок трудно переоценить. В этой области они выступили достойными учениками братьев Гримм. Норвежцы поставили себе целью пересказ материала, «не опуская никаких обстоятельств, не изменяя никаких событий», сохраняя народную интонацию. Братья Гримм тоже следовали этому принципу, хотя и не во всем доверяли своим информантам, особенно при изобилии версий одного и того же сюжета. В таких случаях им на выручку приходили знания по мифологии и истории Германии. Экскурсы в прошлое вызывали порой ужесточение сказочного сюжета – ведь современная братьям бюргерская среда давно позабыла об ужасах средневековых преданий. Норвежцы не могли похвастаться такими знаниями, да и местные саги по сравнению с кельтскими, германскими и славянскими памятниками кошмарами не изобиловали.
Стремясь приукрасить мир народной сказки без искажения оригинала, Асбьёрнсен прибег к самобытным описаниям норвежской природы – леса и гор, врезающихся в сушу фьордов, ниспадающих с головокружительной высоты водопадов. Братья Гримм тоже воспевали родную природу, на фоне которой герои их сказок обретали еще более гротескные черты. Чудовища норвежских сказок зачастую сливаются с окружающим миром, как тролль с каменной горой, и поэтому не столь устрашающи. В Норвегии мифологическая школа, от которой открестились братья Гримм, действительно правит бал.
Сильнее других пострадала от переработок и исправлений шведская сказка. Дело в том, что большинство скандинавских литераторов XIX–XX вв. писали свои сказки на шведском языке, и старинные предания потонули в море книг. Между тем вплоть до середины XIX столетия эти предания вызывали интерес и у прогрессистов вроде К. Линнея, сетовавшего в 1743 г. на поразительную живучесть национальных «суеверий», и у патриотов вроде Э. Г. Гейера, призывавшего в 1811 г. использовать фольклор в деле воспитания грядущих поколений.
В 1819 г. писатели Л. Хаммаршельд и Й. Имнелиус издали небольшой том «Шведские народные сказки». В полной мере занялись воспитательной работой Г. У. Хюльтен-Каваллиус (1818–1889) и Г. Стеффенс (1813–1893), подготовившие сборник «Шведские народные сказки и предания» (1844).
Швед и англичанин действовали в двух направлениях. Во-первых, сформировав шаблон на базе исландских саг, они подвели под него большую часть своих сказок, чье основное достоинство – не содержание, а стиль, имитирующий героические песни Средневековья. Народного, тем паче ужасного в этих сказках немного. Во-вторых, авторы привнесли в сказки протестантский дух, особенно ощутимый в их втором сборнике «Шведские сказки», к работе над которым были привлечены лица духовного звания. Тем же принципом руководствовалась в своем творчестве Лагерлёф.
В результате психологизация древних монстров достигла высшей точки. Если в Норвегии тролль по-человечески вредничает и разбойничает, то в Швеции он уже помогает человеку, вызывая жалость и нежность. Охотник Брюте, ненароком спасший от когтей орла маленького тролленка, замечает, какой он милый и ласковый. Доброе деяние не остается без награды: старые тролли преподносят виновнику торжества подарки, помогающие ему жениться на принцессе и сделаться королем. Ослик, один из чудесных подарков троллей, отверзает свои уста, чтобы осчастливить Брюте ценным советом и назидательной проповедью: «Забыл ты меня с собой взять, ну да ладно, прощу тебя! Тролленка-то от орла ты спас!» До гробовой доски будет помнить охотник славный подвиг свой…
Ну а воздушные эльфы и вовсе превращаются в небесных ангелов, вместе с героем возносящих хвалу Господу.
Третьей особенностью шведского фольклора, также усвоенной Лагерлёф, стала его систематизация по географическому признаку в целях приобщения читателя к традициям и быту различных областей страны. Инициатором выступил Х. Хофберг, издавший в 1882 г. сборник шведских народных преданий. Поскольку во главу угла ставился крестьянский быт, волшебные существа были насильно к нему приспособлены. Предпочтение отдавалось самым «обыденным» из них, в первую очередь – домовому, заурядному мужичку в летах, одетому в грубое серое платье, с остроконечной красной шапочкой на голове, блюдущему порядок в доме. А скажем, горный великан имел собственные «тайны политики», дорожил своим именем, а его богатство никому не шло впрок.
В книгах об английских и русских призраках мы разоблачили немало сентиментальных россказней. Но и они бледнеют в сравнении со шведским преданием «Привидение во Фьёлкинге». Следуя завету Джерома К. Джерома, жертва убийства демонстрирует свои раны посетителям проклятого дома, пока
