Все эти проекты законов впоследствии находили свою окончательную формулировку в виде указов Сената или указов самого Петра из Сената.
Кроме такой формы возбуждения законодательной инициативы, т. е. присылки списка тем законопроектов с изложением иногда основной мысли будущего закона, сохранилось много указов Петра, специально предписывавших разработку отдельных законов. Вот примеры: «Сделать к стоячему указу на столе еще две доски, на которых написать, как чинно в судебных местах поступать, приводя из письма, что суд божий есть: проклят всяк, творяй дело божие с небрежением и протчее тому подобное, и что за преступление сего последовать будет»[230]; «Учинить анштальт с шведского, каким образом дороги содержать, также о канале большом, слюзах и бечевнике по Неве с галанского порядка и все предложить»[231]; «Учинить экономии генералного, которая должность первая над хлебом, чтобы везде запасной был, дабы не в урожайные годы народ голоду не терпел. Сию должность взять из иностранных уставов и к тому свое прибавить и предложить»[232]; «Сделать анштальт продажи съестны[м] вещам и внесть в должность полицымейстера» [233]; «Рассмотреть о пытках, понеже и в малых делах пытки чинят и таковым, на которых только мнение имеют, и чтоб оное унять»[234]. В 1723 году, 14 февраля, Петр «сказал» свой указ «синодалной персоне», Феодосию, [архи]епископу Новгородскому, для объявления Синоду: «Обретающееся в требниках о венчании брачных последование, рассмотря в Синоде, сократить и, сократив, напечатать вновь»[235]. [Еще пример: ] «Написать пункт особливой о преступленье, которое в делах своих с другими, и что преступление в должностях, кому поверенные, против примеру Воинского артикула о краже между свободным и караулными солдатами» [236].
Иногда законодательная инициатива к составлению нового закона подавалась во время работы над каким-либо [другим] крупным законом. Так, при обсуждении пятой – Д – редакции Генерального регламента главы XXV – «О ранге служителей в колегиях», Петр распорядился: «Ранги учинить общие во всем государстве»[237]. Подобное же явление имело место при обсуждении того же Генерального регламента первой – А – редакции, глав III и IV – «О докладчиках (референтах) в колегейных[238] делех», в которых затрагивались способы сношения государственных коллегий с верховной властью и Сенатом. После доклада царю этих глав было дано распоряжение Петра: составить специальный закон о правах и обязанностях Сената. Следствием этого распоряжения и явился проект «Должности Сената», который сначала был помещаем в нескольких последовательных редакциях Генерального регламента[239], пока не был выделен в отдельный закон.
В личном характере Петра I и, в связи с этим, в его управлении государством была черта, которая являлась большой новостью в жизни московских царей; она способствовала расширению его кругозора и вместе с тем расширению и углублению его законодательной инициативы. Мы имеем в виду подвижность Петра и его склонность к деловым поездкам. В отличие от своих предков, совершавших частые путешествия только по ближним монастырям, Петр много раз изъездил всю Россию вдоль и поперек, первым из русских царей появился в Западной Европе и посетил многие государства сначала как любознательный ученик и одаренный самоучка, а потом как трезвый политик, опытный инженер и наблюдательный законодатель.
Эти постоянные передвижения Петра по России и довольно частые его поездки за границу ставили перед ним много вопросов и задач, которые не всплыли бы, если бы царь отсиживался в Московском Кремле. Повсюду наблюдаемое отсутствие благоустроенных путей сообщения, неиспользуемые природные богатства, техническая и культурная отсталость России – все бросалось в глаза при первом взгляде наблюдательного и понимающего человека; кругом столько возможностей, но нет инициативы, нет организаторов, трудолюбивых и сколько-нибудь просвещенных. Повсюду еще б
Другие мысли приходили в голову Петру, и иное настроение овладевало им, когда он приезжал в передовые государства Западной Европы. Благоустроенные города, сравнительная культурность широких кругов населения, особенно городского, не могли не привлечь его внимания. Пушечные заводы, арсеналы, ружейные заводы Парижа и Фура, сады Версаля и Тюильри с их дворцами, фонтанами и прочими «игровыми водами», «аптекарские огороды» и аптеки, анатомические музеи, королевские резиденции, [такие как] Лувр с его знаменитой картинной галереей, другие галереи, «где модели фортециям лучших крепостей», где льют статуи, монетные дворы, где «всякие медали тиснят», где в присутствии царя было сделано и презентовано Петру «его царского величества подобие на золоте», академии с обширными библиотеками и учеными, с которыми можно было побеседовать о научных вопросах, – все это пленяло царя, возбуждало мысль и призывало к творчеству, к немедленной практической деятельности. Хорошие, кровные кобылы в Брабандии, породистые овцы в Померании и Польше и племенные коровы в Голландии, а также искусные рыболовы у Данцига (Гданьска) с их умением солить треску и косцы в окрестностях Риги – все это требовало немедленного перенесения к себе, в свое отечество, проведения в жизнь хотя бы в принудительном порядке, путем указа, закона.
Можно привести целый ряд примеров в доказательство того, как под влиянием виденного Петр тут же заносил в свою записную книжку заметки для исполнения в будущем, немедленно диктовал или собственноручно писал указ о заведении подобных порядков в России. Такие указы всегда отмечают место пребывания царя. Так бывало и по поводу мелких дел, и по поводу весьма важных явлений, равно в технической и социальной областях. Например, из Карлсбада в 1711 году Петр пишет Сенату об издании указа о собирании коровьей шерсти после выделки кож[240]. В 1712 году, 25 июля, Петр захватил в качестве пленных несколько искусных рыбаков в деревне Энфор около Гданьска. Это были «лучшие и славные круг гафу[241] рыбаки», и поэтому он распорядился препроводить их в Петербург для обучения русских людей рыбной
