направил московскому губернатору указ, в котором писал: «Послан к Москве для обучения делания кож Юрья Лединской, которому чини всякое вспоможение в том его деле, дабы ни за чем не остановить сего дела, также что взыщется на вас»[698]. Из остальных губерний, где имело место кожевенное производство, губернаторы должны были прислать учеников в московскую школу и в дальнейшем следить за внедрением новых приемов выделки кож в производство. Петр в собственноручном указе, разосланном губернаторам, сообщая о состоявшемся распоряжении, предупреждал их: «…и [с]мотри, по исшествии двух лет чтоб сей указ был весьма исправлен»[699]. Эта школа-завод, в которой обучались кожевенные заводчики, собранные со всей России, существовала в Москве в следующие 1716 и 1717 годы. По окончании установленного двухлетнего срока Петр провел в своем указе от 17 января 1718 года полное запрещение приготовления юфти с дегтем – под угрозой жестокого наказания за неисполнение[700].
В 1716 году указом Петра Сенату было повелено организовать в губерниях специальные овчарные станции-заводы, на которых иностранные специалисты-овчары должны были обучать местное население культурному овцеводству. Организация таких показательных станций также была поручена губернаторам[701]. Со свойственной Петру настойчивостью в выполнении поставленных задач он повторил свой указ незадолго до смерти, 15 июня 1724 года, «полковникам малороссийским». В нем, призывая украинскую администрацию следовать публикуемому регламенту о содержании овец, он убеждал полковников: «Надлежит вам самим по тому поступать и тем дать образ всем полку твоего жителем»[702].
В 1721 году, 28 апреля, был издан указ об организации по губерниям обучения крестьян уборке хлебов косами вместо серпов. Ответственными за подготовку крестьян к этому делу являлись по указу губернаторы, которые должны были к установленным срокам давать царю отчет о ходе работ по обучению крестьян косьбе[703].
Губернаторы должны были обеспечивать подобные школы и положенным количеством учеников, и всем необходимым для ведeния дела. В случае уклонения учеников от обучения начальники губерний должны были вновь водворять таких дезертиров к местам их занятий. Вот характерный пример возвращения из бегов вице-губернатором Архангельской губернии одного из дезертиров учебы. В 1719 году сбежал из Венеции посланный туда для обучения навигационной науке вологодский помещик Иван Морков. Стремясь избавиться от грозившего ему возвращения к занятиям, он принял пострижение в монахи. Это героическое средство тем не менее не помогло. По требованию из Кабинета Петра только что постриженный иеродиакон Иоасаф [в миру – И. Морков] был взят под арест вице-губернатором Ладыженским и отправлен в Петербург, в Адмиралтейство. По прибытии в столицу чернец был доставлен в Александро-Невский монастырь к архимандриту Феодосию для снятия монашеского чина. После этого, очевидно, должны были последовать известные меры взыскания за уклонение дворянина от своих гражданских обязанностей[704].
Мы привели сравнительно небольшое количество фактов, и тем не менее они уже дают определенное представление о характере управления областной администрации при Петре. В ее обязанности входили не только сбор налогов, оказание содействия военным и судебным властям, борьба с разбоями и т. п., но и широкая область работы над поднятием культуры и развитием производительных сил вверенного ей [администрации] края. Эта сторона деятельности областных начальников и отражена в Инструкции воеводам. Поэтому нормы, изложенные в ней, содержали не мечтания законодателя и не предписания, заимствованные и перенесенные из другой, более культурной среды, а вполне реальные требования к каждому администратору, проводимые на практике и, по воззрениям законодателя, совершенно обязательные для «главы земского». Мало того, «годностью» к такой именно службе государству и определялась степень знатности лица в эпоху Петра[705].
Сделанный нами анализ источников, относящихся к законодательной выработке положений областной реформы 1718–1719 годов, приводит к выводу, что в основном эта реформа была плодом административного творчества Петра. В отдельных своих частях она начала складываться задолго до формального начала законодательной работы над ней, [еще] в сепаратных указах царя. Пересмотр и приведение в систему отдельных мероприятий были предположены Петром вместе с началом разысканий иностранных источников для реформы центральных учреждений, начиная с указа в 1715 года князю Долгорукому[706]. При выработке основных норм законодательные органы исходили из шведского административного устройства, при сопоставлении с которым русских административных порядков они имели возможность видеть черты сходства и различия в организации областей в том и другом государствах. При неоднократном обсуждении будущего закона в Сенате проект все более и более приближался к уже установленным русским административным порядкам, становился таким образом национальным. Эти русские черты областное устройство приобрело особенно в последний момент правотворческой работы – при выработке инструкций областным должностным лицам, и прежде всего воеводской. Новостью в реформе было установление камеральных должностей и снабжение их инструкциями, составленными на основании шведских, взятых в интерпретации камеррата Генриха Фика.
Те же черты серьезного, вдумчивого отношения к предмету обсуждения и полную самостоятельность в разрешении основных положений будущего закона можно наблюдать при законодательной выработке и других важных актов Петровской эпохи. Изучим на основании архивных источников приемы и характер законодательной работы над другими законодательными актами Петра I в этой стадии «экзаминации» закона – над Генеральным регламентом, Воинскими артикулами и Регламентом Главного магистрата. Условимся первоначальный проект называть первой (или А) редакцией, а последующие редакции – второй (Б), третьей (В) и т. д.
Генеральный регламент[707] имел рекордное для законов Петра количество чтений – редакций, а именно
