правам не противно». Дел же более важных «ни по чьему объявлению, без подписания собственной е[го] в[еличества] руки не делать». К последним относились также и дела, «которые подлежат к какому вновь постановлению». Как пример дел «к исполнению действа», по которым предписано было не исполнять [ничего] по словесным объявленным указам, приведены такие: «Кого каким чином или другим чем пожаловать, жалованья прибавить, сверх окладного в приказ дать, чего в штате определено не будет». Таким образом, словесные объявленные указы к концу царствования Петра I имели самую неширокую сферу применения[864].
Утверждение закона – санкция его – принадлежало исключительно верховной власти, царю, принявшему впоследствии титул императора; издаваемый им закон ни в чьем, кроме него [царя], одобрении и утверждении не нуждался. Поэтому важнейшие законы, как общее правило, издавались от имени царя и подписывались только им.
Старый конституционный мотив о совете царя с великим господином, архиепископом Московским и всея Руси и всех Северных стран патриархом, [с] Освященным собором, и своими боярами и окольничими, «и с думными и с ближними людьми» в законодательных актах Петра отмирает вместе со смертью последнего патриарха, Адриана. Полагаем, конституционная формула – со ссылкой при издании закона на совет с высшим представителем церкви – последний раз была употреблена в проекте указа о введении в действие Соборного уложения, составленного в Палате бояр [865], от 27 февраля 1700 года[866]. «Божиею милостию, – гласил текст проекта указа, – великий государь, царь и в[еликий] к[нязь] Петр Алексеевич, всеа В[еликия] и М[алыя] и Б[елыя] России самодержец, советовав с отцем своим, великого государя, богомольцем, блаженной памяти с великим господином, святейшим кир[867] Адрианом, архиепископом московским и всеа Русии и всех Северных стран патриархом, и с преосвященными митрополиты, и архиепископы, и епископы, и со всем Освященным собором, и говорил с своими, великого государя, боярами и околничими и с думными и с ближними людьми»[868]. К тому же этот проект остался неопубликованным.
Со времени Соборного уложения царя Алексея Михайловича, когда подобная формула имела реальное содержание, прошло много времени. С тех пор многое изменилось в экономической жизни страны, а вместе с тем [и] в ее общественном и государственном строе. Старые установления хирели и отмирали, новые, наоборот, росли, крепли, развивались. Таким новым установлением со всеми признаками роста и развития была абсолютная монархия Петра I. Представитель и глава ее не находил оснований для разделения власти ни с Освященным собором, ни с Палатой бояр. Поэтому законы Петра с начала нового столетия при издании своем имели уже другую формулу. Эту перемену можно было бы представить словами одного указа, изданного Петром 1 марта 1702 года: «По именному в[еликого] г[осударя] указу велено на Москве и во всех городех Российского царства царевичем, и бояром, и окольничим, и думным, и ближним, и служивым, и иноземцом, и купеческим, и чернослободцом, и всякого чину людем писать в челобитных его, государеву, честь новым изложением»[869].
В свою очередь, и государство Петра по-новому трактовало честь своих подданных. Оно запрещало людям всех чинов и состояний самоуничижение в обращении их к верховной власти. В 1702 году, 3 января, царь издает указ, в котором изгоняет из обращения к нему полуимена Федек, Якушек, Андрюшек, Алексашек и т. п.: «Великий государь указал на Москве и в городех царевичем, и бояром, и окольничим, и думным, и ближним, и всяких чинов служилым, и купецкого и всяких чинов людем, и людем боярским, и крестьяном к великому государю в челобитных, и отписках, и в приказных, и домовных во всяких письмах генваря с 1[?го] числа нынешнего, 1702 году писаться целыми именами с прозваниями своими. А полуименами никому не писаться»[870].
Итак, Петр, отбросив устарелые формы издания закона с совета с представителями церкви и боярства, принял новую формулу, вполне соответствовавшую степени и характеру его власти, как она сложилась в самом начале самостоятельного его правления. Однако из этого, твердо установленного им положения иногда допускались вызываемые обстоятельствами исключения. Законность таких исключительных случаев была установлена и многократно подтверждена в собственноручно написанных законодательных актах самого Петра. Мы имеем в виду в данном случае право, представленное высшим административным органам времен Петра I, принимавшим участие в правотворчестве, издавать и утверждать законы своей подписью в отсутствие царя в столице. Такими законами могли быть не только указы административного характера, но и законы в полном смысле этого слова, т. е. постановления генерального значения.
Законы, изданные Сенатом в отсутствие царя, имели временное действие и носили условный характер, что обычно и определялось в самих указах, которыми они вводились в действие. Приведем несколько примеров таких законов.
В 1719 году, 12 февраля, Правительствующий сенат издал указ, которым вводил в действие «Инструкцию Штатс-Контор-колегии» и рентмейстерскую. При этом Сенат объяснял свои действия таким образом: «С Инструкции Штатс-Контор-колегии, такожде и рентмейстерской, которые Правительствующий Сенат слушали, а за отлучением ц[арского] в[еличества] в поход собственною его рукою не подписаны, дать из Сената во оную колегию копии и управлять в той колегии по тем инструкциям до тех мест, как оные от е[го] ц[арского] в[еличества] собственноручно подписаны будут, – для того, чтоб в управлении дел остановки не было»[871].
Такая же формулировка ограниченного действия закона имела место при введении в жизнь «Воеводской инструкции» 29 мая 1719 года. Указ Сената по этому случаю устанавливал: «Вышеписанной Воеводской инструкции, которую ц[арское] в[еличество] изволил слушать, но за отлучением в кампанию е[го] в[еличества] собственною рукою не подписана, быть в той силе, как во оной Инструкции написано»[872].
