Я безмолвно посмотрела на него на короткое мгновение. Не могла сказать ему этого. Новость уничтожила бы его, разбив на мелкие кусочки. Он бы отправился на лодке в центр океана и привязал груз к своей ноге.
— Расскажи мне, Габриэлла. О чем была запись? Что ты узнала?
Я набрала полные легкие соленого морского воздуха.
— Я поцеловала другого мужчину.
Пэкстон сел рядом и нахмурился.
— Что? Когда?
— Помнишь, когда ты заставил меня пойти на кулинарные курсы? У шеф-повара был бар. Он научил меня готовить напитки. Он мне понравился. Мы смеялись и веселились, — объясняла я то, что недавно узнала. Это не было ложью, верно? Просто я не собиралась рассказывать об остальном. Я никогда бы не сказала ему об этом. Эта тайна должна была отправиться со мной в могилу.
— Что ж, думаю, я заслужил это. До аварии ты не смешивала напитки. Это убедило меня в том, что ты Иззи.
— Я и так Иззи.
— Ты знаешь, о чем я.
Я пыталась вести себя так, будто не узнала только что самый безумный кусочек этого пазла.
— Ты, наверно, должен выпороть меня за то, что я поцеловала другого.
— Я определенно могу это сделать, — сказал он, запуская руку под плед.
Той ночью с Пэкстоном я позволила всему исчезнуть. Мне было это необходимо. Я не могла справиться с тем, что на меня обрушилось, хотя глубоко в сердце всегда знала, что что-то не так. Просто не знала, что именно. Мы трахались словно обезумевшие животные, во всех мыслимых позах. Мы трахались, сосали, облизывали друг друга, царапались и целовались, но мой мозг цеплялся за то, о чем я мечтала забыть. Не стоило слушать. Нужно было позволить Нику удалить запись.
Пэкстон рухнул первый, тяжело дыша мне в шею.
— Ты раздавишь меня, — пробормотала я из-под него.
Он перенес вес, но совсем немного. Он все еще наполовину лежал на мне.
— Господи, детка.
Я изогнулась, доставая руку из-под себя, и поцеловала его в губы.
— Не хочу слушать последнюю запись, не хочу знать, что в конверте, и мне плевать, где мой камень. Я люблю тебя. Давай прекратим.
— Нам осталось одно видео, и ты хочешь остановиться?
— Да, меня это больше не волнует. Ты прав. Давай создавать новые воспоминания, и постараемся сделать так, чтобы Вандер чувствовал столько любви, сколько возможно.
Пэкстон перевернулся на живот и закрыл глаза.
— Ты ведь знаешь, что не сделаешь этого.
Я прикоснулась к рубцам на его спине, оставшимся от моих ногтей, и он зашипел.
— Сделаю.
— Лгунья. Всего одна запись, Габриэлла. Хочешь остаток жизни провести, гадая, что там было?
Тяжелый вздох вырвался из моих легких, и я поняла. Он был прав.
— Пэкс?
— Мм?
— Где может быть мой камень? Тот, который индеец дал маме, мне и Иззи?
Пэкстон глубоко вздохнул и перевернулся.
— Ты не говорила мне, что это что-то ценное. Я даже не знал, что у тебя была сестра.
— Где он?
— Я выбросил его в океан.
— Почему?
— Потому что был кретином, потому что мог. Спросил тебя, что это за камень, ты назвала какое-то его научное название. Может, даже и сказала, что это гематит. Не помню.
— Ты выбросил его в океан? Уверена, он многое для меня значил.
— Я тоже так думаю. Ты каждое утро ходила на пляж, надеясь, что его выбросило на берег. Ты никогда об этом не говорила, и только теперь я понимаю, что он был дорог тебе. Прости.
Я улыбнулась. Я не могла не простить его.
