Я наклонила голову к Ми, и она повесила его мне на шею.
— Что? Я не хочу камень, который ты нашла на семейном отдыхе в детстве.
— Я хочу, чтобы он был у тебя. Оставь его или ранишь мои чувства.
С благодарной улыбкой я приняла щедрый подарок подруги.
Ми забрала счастливых девочек веселиться на весь день, пока мы с Пэкстоном ждали неизвестно чего. Вот и все. Этот день изменит мою жизнь. Так или иначе.
Разумеется, Пэкстону нужно было повысить уровень гормонов стресса в моем организме, поскольку он появился всего за десять минут до прихода соцработников. Я была вне себя, переживая, что он не успеет. Я не общалась с ними. Не знала, что говорить, что спрашивать — ничего. Всем занимался Пэкстон.
— Прости, машина застряла, — объявил он, когда я, стоя в дверном проеме, смотрела, как он выходит из машины.
— О, боже мой. Твой телефон тоже сломался?
— Вообще-то он тоже застрял в грязи. Должно быть, я потерял его, когда мы пытались вытолкать машину. Ты сексуально выглядишь, — улыбнулся он, поцеловав меня в губы.
— От тебя воняет. Скорее иди в душ. Слишком сексуально? Мне переодеться?
Пэкстон остановился и повернулся с видом знатока. Он читал меня по глазам.
— Что случилось?
— Ничего. Иди в душ.
— Ты сама не своя. Что происходит?
— Пойдем наверх. Хочу переодеть блузку.
— Габриэлла, твоя блузка нормальная. Расскажи.
Мне пришлось пройти мимо него, чтобы он двинулся в правильном направлении. Нас вот-вот должны были допрашивать люди, которых мы не знали, а он хотел поговорить.
— Тебе стоит надеть серую рубашку. Та, что с черными пуговицами.
— Я хотел надеть оранжевую. Мне идет оранжевый.
Я точно знала, о какой рубашке он говорит. Она выглядела так, будто на нее стошнило Хэллоуином.
— Ни за что. Я ее ненавижу. Всегда думаю, что ты свалился в огромную тыкву или еще что.
— Да, знаю. Девочки донесли на тебя. Знаешь, они не умеют хранить тайны.
Я замерла с широко раскрытыми глазами, остановившись прямо перед ним, когда прозвенел дверной звонок.
— Они здесь, — произнесла я, ощущая, как адреналин наполняет мои вены, заставляя сердце неистово биться.
— Успокойся. Все будет хорошо. Иди открой дверь. Я спущусь через пять минут.
— Не могу. Что мне говорить?
— Предложи им выпить что-нибудь, но не алкоголь. Отведи в гостиную, где находятся семейные фотографии.
— Хорошая идея. Поторопись.
Пэкстон дал мне пройти, но остановил рукой на пояснице.
— Все будет хорошо. Обещаю.
— А если нет? Эти люди должны изучить нас. Что, если мы им не понравимся? Что, если они скажут другим не отдавать его нам?
— Не скажут. Открой дверь, — произнес он, снова поцеловав меня в дрожащие губы.
Я обошла его, делая глубокие вдохи и повторяя про себя словно мантру: «я спокойна, я спокойна».
За дверью стояли две женщины, одна примерно моего возраста, другая старше, наверно, около пятидесяти. Не знаю, то ли их улыбки были заразительны, то ли моя была фальшивой, но я улыбалась.
— Здравствуйте, проходите. Простите, мой муж работал полдня и только сейчас вернулся домой. — Понятия не имею, откуда взялась нужда делиться этой информацией, но она сорвалась с моих уст.
Обе женщины кивнули, войдя в дом с искренними улыбками. По крайней мере, я надеялась, что они искренние.
— Могу я предложить вам выпить? Не алкоголь, может, чай или еще что.
Женщина постарше издала легкий смешок.
— Я бы не отказалась от чашечки чая.
Я подумала о тех, что шли позади. Нужно было провести их в гостиную, прежде чем предлагать напитки. Они следовали за мной, и я не могла видеть выражения их лиц. Я знала, что они оценивали наш дом, возможно, делали мысленные заметки. Я думала обо всем, что стоило сделать, пока мы молча преодолевали, казалось, целые мили. Мне были ненавистны напряжение и неловкость.
