животы. Да еще груженые подводы с продовольствием по размытой дороге продвигались с трудом. Решение заехать в Извилье и переждать дождь там все восприняли с облегчением.
Городок оказался еще меньше, чем Заречье, близ которого я раньше жила. Посоветовав селиться поближе друг к другу, солдаты поехали отметиться у властей и оставить подводы под охраной городской стражи. Выбрав таверну поприличнее, мы и еще несколько человек из нашей группы, сняли комнаты. Остальные тоже заселились поблизости.
Даже не спрашивая меня, Харн распорядился насчет горячей воды для купания и обеда. Последнее подали сразу, а вот воду еще предстояло натаскать в комнаты. Делалось это вручную, как и в нашей с дядей таверне. Обстановка внутри чем-то напомнила ее, и я загрустила, испытывая ностальгию по прошлому, когда жизнь была понятна и проста.
— Не переживай, нам уже немного осталось, меньше, чем полдня пути, — подбодрил опекун.
Я удивилась: раз так, почему же мы сразу сюда не переместились, вместо Ческа?!
— Ческ крупнее, поэтому он занимается доставкой продовольствия и всего необходимого, отправка идет оттуда. Ты заметил, что здесь на каждом шагу таверны? Для оборотней это совсем не расстояние, и частенько они тут отдыхают.
Я расширила глаза, не понимая, откуда он это знает.
— Краем уха слышал, когда обменивались впечатлениями о практике, — усмехнулся мой опекун.
Обедали в общем зале, но, несмотря на то, что там же разместились и несколько человек из нашего отряда, мы с Харном сели за отдельный стол и к нам никто не присоединился, соблюдая субординацию и не навязывая свое общество. Принца все устраивало, а вот я испытывала некую неловкость перед ними. Понимала, что Харн так сделал для того, чтобы пообщаться без посторонних, ответить на мои накопившиеся вопросы — в дороге не поговоришь. Но, на мой взгляд, со стороны это выглядело проявлением высокомерия. Поэтому и засиживаться не стала, быстро расправившись с едой. Харн предложил отдохнуть, а попозже сходить погулять по городку и поискать для ужина ресторацию. Мы разошлись по комнатам, которые располагались напротив друг друга.
В моей уже дожидалась лохань с горячей водой, и я счастливо улыбнулась, мечтая искупаться. Обстановка в комнате была небогатая, но все довольно опрятно. Прежде чем раздеваться, подошла к окну задернуть шторы и посмотрела на улицу. Капли дождя все так же стучали по стеклу. Улица почти пустая — в такую погоду все сидели по домам. Мое внимание привлекла телега, на которой ехал крестьянин в плаще, понурив голову. Я посочувствовала бедолаге, вынужденному мокнуть.
Он как раз проезжал под моим окном и, будто почувствовав взгляд, поднял голову. От резкого движения капюшон съехал с головы, и я его рассмотрела. Мужчина оказался молод. Лицо заросло курчавой, золотисто-рыжей бородой, неровный свежий шрам тянулся через весь лоб и спускался к виску. Он смотрел на меня, пока не проехал. Потом оглянулся и снова накинул на голову капюшон.
Глядя на его удаляющуюся фигуру, я испытала странное волнение. Интересно, что с ним случилось? Ранение не похоже на след от оружия.
Я задумчиво задернула шторы. В душе поселилось странное чувство, которому не могла дать определение. Не могла понять, что меня так зацепило. Раздевшись и забравшись в воду, мысленно восстанавливала картинку, анализируя запомнившиеся мелочи. Несмотря на склоненную из-за моросящего дождя голову, спина у мужчины была не сгорблена. Плащ скрывал фигуру, но он не худой, точно. Один разворот широких плеч чего стоил. Черты лица воскресить сложно из-за густой бороды, да и шрам в первую очередь привлекал внимание.
«Глаза!» — осенило меня. Именно они выбивали его из образа обычного крестьянина. Взгляд совсем не сонный, а цепкий, внимательный, подмечающий малейшую мелочь. Он мгновенно почувствовал и безошибочно нашел, откуда на него смотрят. Такая интуиция больше подошла бы воину.
«Он может быть просто охотником», — одернула себя, не давая разыграться воображению. Угрозы я от незнакомца не почувствовала и приказала себе не выдумывать лишнего.
И все же, даже поспав и выбравшись с Харном в город поужинать, я не могла полностью выбросить из головы крестьянина со шрамом. Что-то не давало его забыть, вызывая щекочущее чувство на грани сознания.
— Лоран! — окликнул Харн, привлекая к себе внимание. — Ты меня совсем не слушаешь! Может, заказать что-то другое?
Я перестала задумчиво ковыряться в тарелке и быстро отрезала кусочек жесткого мяса. Вряд ли в этой ресторации другие блюда будут вкуснее. Все же повару далеко до мастерства коллег из Саруна. Даже в тавернах там вкуснее готовят.
— Знаешь, я уже жалею, что согласился на эту практику, — неожиданно признался принц, и я вскинула голову. — Не смотри на меня так. У меня сердце кровью обливается из-за того, что ты вынуждена терпеть все тяготы пути без элементарных удобств. Плохой из меня опекун. Ты девушка, а едешь под дождем, спишь на соломе.
«Если сам принц спит на соломе, то почему я должна жаловаться?» — написала в ответ.
— Лоран, я мужчина! Это совсем иное дело. И то, что ты не жалуешься, совсем не умаляет моей вины. Твое место не здесь.
Мне стало смешно от таких рассуждений.
«А где?» — спросила его.
