Жизнь Вениамина Захаровича – зримое воплощение подлинного служения искусству. Умный, яркий и удивительно творческий человек обладал уникальным даром строить и облагораживать человеческое общежитие. Тепло и заботу Радомысленского ощущал каждый человек, которому волею случая выпало счастье работать рядом с ним или учиться в возглавляемой им Школе-студии МХАТ. В том самом прозвище «наш папа Веня» никогда поэтому не сквозили фамильярность, отсутствие такта или непонимание должной дистанции. Его студенты просто любили. Радосмысленский, на чьих плечах лежала колоссальная ответственность за то, чему и как учат в мхатовской школе, старался быть предельно внимателен к каждому человеку, к его творческим поискам. Он с азартом и страстностью поддерживал то, что казалось ему новым и интересным, позволяя тем самым развиваться как самой Школе-студии, так и студентам. Именно он собрал тот уникальный педагогический состав актерского и постановочного факультетов, благодаря которому Школа-Студия воспитала и выпустила многих выдающихся деятелей отечественного театрального искусства. Да и Театр-студия «Современник» своим возникновением, а потом и творческим становлением во многом обязан именно Радомысленскому. У меня была счастливая возможность поговорить на эту тему с Ефрремовым, с которым сделал не одно интервью. Так вот Олег Николаевич совершенно недвусмысленно утверждал: если бы не поддержка Вениамина Захаровича, «Современник» никогда бы не состоялся. «Он был для нас тараном, но чаще – парламентером в высших инстанциях, где, по существу, и решалась судьба театра».
Учился мой герой без фанатизма, но и не спустя рукава – спокойно так и размеренно. Как там у Толстого в «Войне и мире»: «Айне колонне марширен, цвайне колонне марширен» (одна колонна идет, вторая колонна идет). Почему сгенерировалась эта германская реминисценция? Дело в том, что Табаков понемногу, на бытовом уровне, владеет несколькими языками. Но немецким – весьма прилично. Однажды он опоздал на какую-то важную встречу с Президентом Путиным и оправдался, сам того от себя не ожидая: «Энтшульдиген зи, биттэ. Их бин кранк». (Извините, пожалуйста, я заболел.) На что получил от Владимира Владимировича невозмутимое: «Дас ис ублих, нормаль. Зетцен зи битте». (Это нормально. Садитесь, пожалуйста.)
Так называемым общественным дисциплинам Олег уделял весьма скромное внимание, выезжая в основном на приличной школьной базе и просто-таки великолепной памяти. Заучить что-на скоростях, «запудрить» потом мозги педагогу-историку, обществоведу или другому предметнику, а на следующий же день все забыть напрочь – это юноша мог проделывать элементарно. Но что касается профессии, то здесь он спуску себе никогда не давал. Без понуканий и подсказок понимал: ремесло надо постигать истово. Наивысшим достижением Табакова на втором курсе стал отрывок из «Ревизора», где он сыграл Хлестакова. Роль оказалась особой в биографии актера. Прикоснувшись к ней в юности, Олег Павлович сыграл ее по-настоящему лишь в зрелом возрасте, да и то в Чехословакии, как раз перед знаменитой пражской весной. А в студенческую пору вместе с Игорем Задереем и Толей Карповым просто хорошо, на совесть отработал сцену с трактирным слугой и Осипом. И неожиданно для себя обнаружил, что даже на студенческом этюде можно получать настоящее одобрение людей знающих. На прогон этюда пришла Елена Петровна Пестель, ученица Михаила Александровича Чехова, и наговорила Табакову кучу всяких комплиментов, самый главный из которых заключался в том, что: «Вы, Олег, очень похожи на Михаила Александровича Чехова».
До этой похвалы молодой Табаков пребывал, если так можно выразиться, в полосе ученичества. И вдруг, в одночасье, понял, что перешел в категорию всамделишных, настоящих артистов, от которого коллеги уже ждут результата постоянного, стабильного. Это все равно, как учишься езде на велосипеде. Долго равновесие не поддается. Нервничаешь, потеешь, злишься. А потом раз – и поехал. И оказывается, что на самом деле держать равновесие не так уж и сложно. Потом о нем и вовсе забываешь. Вот и в Хлестакове Табаков забыл о сценическом равновесии.
Середина учебы в школе Художественного театра, ее экватор, ознаменовался для Табакова еще одним событием, оставившим просто-таки неизгладимый след на всей последующей жизни актера. Он попал в семью наследников великого русского художника, первого портретиста России Валентина Александровича Серова.
В этом месте мне почему-то вспомнился изрядно устаревший анекдот, когда на международный конкурс скрипачей от Советского Союза послали двух исполнителей. Победителя ждала награда – скрипка, изготовленная великим мастером Антонио Страдивари. В тяжелой изнурительной борьбе одни советский скрипач занял второе место, а другой – последнее. И вот серебряный призер льет горькие слезы, а неудачник удивляется: «И чего ты так убиваешься? Подумаешь, скрипка – деревяшка какая-то». – «Ну как ты не понимаешь! Представь себе: для меня эта скрипка все равно, что для тебя пистолет, подаренный Дзержинским».
Вот и вы, читатель, попробуйте представить себя на месте начитанного юноши, не без определенных способностей, но не успевшего еще избавиться от многих провинциальных комплексов. И вдруг этот самолюбивый, во многом и самоуверенный провинциал попадает в самое натуральное (шутки в сторону!) высшее интеллектуальное общество. Для Олега то было потрясением, растянувшимся на несколько лет. Можно даже утверждать, без особого риска ошибиться, что если бы Табаков не попал в семью Серовых, биография его потекла бы совсем в ином направлении.
А как все случилось. На курсе Олега училась Сусанна Серова. Впоследствии она окончит Школу-студию с отличием. Поработает в саратовском театре Юного зрителя, в столичном на Малой Бронной. Но настоящее свое призвание найдет в режиссуре и педагогике. Сделает такие известные программы на телевидении, как «МХАТ и Чехов», «МХАТ и Горький», цикл передач «Искусство стихотворного перевода», передачи «Ван Гог в Арле», «Бунин. Страницы творчества», «Марина Цветаева» и многие другие. Возглавит Студию художественного слова при Центральном доме ученых. Будет преподавать сценическую речь в мастерских О.Табакова, П.Фоменко, С. Женовача, С.Голомазова. Напишет несколько книг, в том числе два сборника стихотворений «Я молча кричу» и
