отсутствие в этой реальности.
Я взяла на руки сына, практически выхватывая у женщины, и чуть не закричала — он горел.
Это даже не тридцать восемь, и боюсь, что и не тридцать девять. Хочется верить, что хотя бы меньше сорока. У меня перехватило дыхание, перед глазами все поплыло.
— Почему вы ничего не делаете? — выдавила из себя я. — Что вообще происходит?
— Сразу после твоего ухода у малыша начала подниматься температура, — принялась рассказывать Панен, явно чувствуя себя виноватой, хотя, понятное дело, она была совершенно ни при чем. — Такая высокая держится уже примерно полчаса.
— А почему не сбиваете? Дэйс! Среди чародеев ведь есть целители! Сделайте же что-нибудь! — Я сорвалась на крик. Для крохи такая температура это не просто опасно, смертельно опасно!
— Даяна, — наш похититель вздохнул и покачал головой, — чародеи бессильны в данном случае. Все, что можно сделать или дать для снижения температуры, целители уже дали и сделали.
— Но сила-то вам не просто так дана! — По моим щекам побежали слезы. Я не могу, пройдя такой путь, потерять ребенка на ровном месте. Да я этого не переживу!
— На Владимира нельзя воздействовать чародейством, — неохотно признался Дэйс. — Златокрылые, как одна из ветвей потомков Зорана, имеют иммунитет к любым чарам. Мы пытались, но врожденную способность невозможно преодолеть.
— И что делать? — Я обвела всех взглядом, но не нашла никакой поддержки, все опускали глаза.
Ненавижу! Ненавижу чародеев!
Я бегом с малышом на руках спустилась в подвал, туда, где хранились продукты. Уходить в ледяную глубь не стала, уселась недалеко от входа, там температура держалась на отметке десять-пятнадцать градусов тепла, и прижала к себе ребенка. По щекам продолжали течь горячие в прохладном воздухе слезы. Вспомнился призрак с его предложением остаться жить в моем мире, но при этом без сына. Нет, свою жизнь без Вовки я не представляла. Я поймала себя на мысли, что без колебаний отдам свою жизнь за сына. Потому что меня без него нет. Нет больше слова «я». Только «мы».
Я прислонилась губами к маленькому лобику, пытаясь уловить хотя бы незначительное понижение температуры, прислушиваясь к тихому тяжелому дыханию. Мои слезы потекли на ребенка, капая на его личико. Я постаралась взять себя в руки — не плакать нужно, а что-то делать. Спасать мою жизнь и счастье.
«Вода», — раздался тихий, едва различимый шепот. Я оглянулась, но в слабо освещенном помещении зрение никого не улавливало. Может, померещилось?
«Человек — это вода».
Точно не кажется! И тут до меня внезапно дошел смысл этих слов. Я же взаимодействую с водой! И врожденная способность не приравнивается к чародейству. Правда, вызвать ее получается только в крайнем случае, но сейчас именно такой!
Я постаралась успокоиться и расслабиться, насколько это вообще возможно, а потом медленно погрузилась внутрь себя, нащупав связующую нить с водой внутри, чтобы почувствовать ту, что снаружи. Каждая льдинка, каждый кристаллик, дыхание, в котором присутствуют частички воды, — весь мир превратился для меня в воду. Я осторожно прикоснулась к единственному, кроме меня, живому организму. Такому крохотному и хрупкому, особенно слабому сейчас. Клетки тела, циркулирующая кровь… Главное, не переусердствовать. Немного, по десятой градуса. Еще на десятую ниже и еще чуть-чуть. Самую малость. И вот он уже горячий, температурит, конечно, но не горит. Дальше становится страшно вмешиваться. Трудно почувствовать грань, когда температура станет слишком низкой. Уверена, его организм сможет побороть оставшийся градус сам.
Я открыла глаза, сделав судорожный, резкий вдох, будто и правда вынырнула из воды. Потрогала Вовку ладонью, губами — жар спал действительно, осталась лишь повышенная температура, что не критично. В висках от напряжения и усталости пульсировала кровь. Я без сил откинула голову назад, прислонившись к прохладному камню. О том, чтобы встать и пойти в комнату, даже речи не шло. Я сильнее прижала к себе ребенка, чтобы теперь не переохладить.
— Спасибо, — прошептала в темноту, надеясь, что кто бы то ни был, меня он услышал. Эта бесценная подсказка, неожиданная помощь спасла нас обоих.
Ответа не последовало.
К счастью, долго сидеть не пришлось. Панен склонилась над нами, трогая и меня и ребенка.
— Вставай! — Женщина потянула меня вверх, кое-как ставя на ноги, придерживая и не давая упасть. — Как бы теперь тебе не заболеть.
— Ничего, — тихо сказала я, — главное, что с Вовкой все хорошо.
У купален нам встретились другие люди, перехватившие нас с сыном у порядком запыхавшейся Панен. Честно скажу, как дошла до комнаты — не помню, как оказалась в кровати — тоже. Но то, что мы с Володей «дома» и лежим под одеялом, я отметила, на секунду вынырнув в явь, а затем погрузившись обратно в зыбучие пески сна.
