Женщины в тени такого вида распускаются пышным белым цветом и не замолкают.
В его кронах носятся птицы, белки.
Очень полезен, что чувствуют дикие кабаны и свиньи, подкапывающие ветерана.
Тем не менее устойчив, шершав, колюч, при сильном ветре шелест напоминает крик.
Никогда не кричите.
Кричащего плохо слышно.
Это сплетни, что мы не приспособлены к демократии, не приспособлены к выращиванию хлеба, шитью одежды.
А я считаю, если бы в советское время был нормальный second hand – СССР бы не развалился.
Я помню, как кандидат в президенты США Боб Доул рухнул с трибуны – и все расступились.
Ответ Юзика дедушке
Дед, ты смешной, ты понимаешь.
И вид у тебя смешной.
И эти брюки, и туфли.
И я знаю, что ты всё вложил в детей, а дети тебе – ничем, потому что таков закон: только вперёд.
И тебе на своём веку так и не пришлось пожить в покое.
Ты один знаешь, как всё было.
Как всё было на самом деле.
Видишь, как ты связал три времени.
Да, я попал в институт и теперь не знаю, стоил ли он этого.
Теперь дороже хлеба хорошая новость, хорошее слово.
Я помню, у нас ночевало пятнадцать человек.
И на праздники приходили все.
Сейчас не ходят, сейчас собираются.
Не знаю, такой ли я способный, как ты хотел.
Детей нет.
Уже поздно, а я не женат.
И это никого не волнует.
Я не жалуюсь, просто хочу, чтобы кого-то это волновало.
Я проживаю с женщиной, которую не люблю.
И её это не волнует.
Никто не постучится: «Пустите переночевать…»
Не забредёт на чужую свадьбу.
Неинтересно.
Активно отдыхаем. Пассивно развлекаемся.
Кто-то работает, кто-то живёт.
Ну и тряпки.
Помнишь, ты рассказывал, приходила к вам женщина убирать.
И бабушка давала ей своё старое платье.
И она была счастлива.
Хотя после советской власти, как после высокой температуры…
Вдруг и комната светлее, и выше потолок, и ярче окна.
Жизнь хлынула.
А мы даём 900 километров в час сидя и не замечаем, над чем.
И даже в небе говорим только о футболе.
И потеем от жары, а для работы нанимаем тех, кто не потеет.
И никто не хочет и не успевает покопаться даже у себя в душе.
Но я разве жалуюсь…
Я не жалуюсь.
А теперь я положу возле тебя цветы и камень, пусть знают – я у тебя был.
