– Позвольте, это же один и тот же мужчина…
– Ну, да. На Михаиле два комплекта, вызывающие интерес к фольклору.
На Грише косынка шейная, популярная в нынешнем 77-м году.
На Олеге доходчивый пиджак утилитарного плана.
На Любе платье…
– Позвольте, это же мужчина!..
– Не мешайте, гражданин. На Любе набивной трикотаж падает лёгкими складками с допустимыми надрезами.
Екатерина Марковна показывает комплект для пожилых полноватых женщин.
– Позвольте, это же Эдик!
– Гражданин, ради бога! На дедушке Харитоне тема из ацетатного шёлка. Для мужчин с низким материальным и интеллектуальным уровнем, но со спортивным характером, при завышенном объёме в лифе. В таком костюме дедушка себя отлично чувствует на протяжении всей жизни.
На Роме звонкого цвета кошель на портупее.
На Саше пиджачный костюм из х/б бархата и диадема из фальшивых бриллиантов. Бархат переживает своё второе рождение.
Роза покажет интересный ансамбль из элегантного платья и безобразного пальто. Это её собственное. Такие бархатные костюмы предлагается носить со своими сапогами.
Дальше. Поступила жалоба о том, что наша зрительница в вечернем наряде не может идти в ЖЭК, а другого наряда у неё нет. Хотя это вечернее платье хорошо смотрится на велосипеде. Оно практически закрывает колёса. Движения становятся плавными. Причина движения скрыта от постороннего взгляда и производит ошеломляющее впечатление на мужчин.
На дедушке Игоре отделка со стеклярусом. Для инвалидов специальное ателье шьёт русские боярские одежды и декоративные шали для них же.
Неожиданное решение свадебных туалетов. Красный цвет фаты – цвет свадебных обрядов Древней Руси, и политически он сегодня оправдан.
Оригинальное решение ритуальных обрядовых костюмов прощальных. Они без карманов. Крутая сторона – чёрный габардин, спинка из марли. Обувь без задников и подошв. Шевро хорошего качества. Вместо сорочки – белоснежная клеёнчатая манишка. Чёрный пластмассовый галстук. Мы учли ваши замечания о том, что мы оторвались от жизни. Хочется думать, что в ритуальных костюмах это естественно.
Последние разработки носимого убедят вас в обратном. Но есть решение о внедрении всего этого в ваше ношение.
Артист
Он, мерзавец, делает вид, что меня нет.
Играет, выступает, разъезжает.
А я, брат, есть!
Я мерзко в тень ушёл.
Никогда он не даст того накала, той страсти, того юмора и грусти светлой.
Он, тварь, ведь не знает, как играть грусть светлую.
Он просто грустно играет – в лоб.
Это великий творческий нюанс, блин.
Это тебе не курок спустить в Ленского на рассвете, когда все спят.
А юмором сверкнуть, юмором в одном глазу.
Не изогнувшись и приплясывая, не тыча пальцем в балкон, мол, щяс, щяс, мол, щяс выдам.
А искорка в глазу одном сверкнула – бзинь – и пожалте – хохот.
А пауза!..
Он же бесконечно говорит, долдонит, бубнит, гудит, как шмель, боится собственного перерыва в словах.
Чтоб все не встали и не ушли.
Он криком держит.
А я – спиной.
У меня зад выразительный.
Стою, на ножны опираюсь спиной, а зал, как проклятый, затих.
Я к ним, мерзавцам, задом обращаюсь.
И слушают.
А он лицом – и говорят.
Он и они одновременно.
