худенькими ногами под короткой школьной юбкой. Казалось, ее могло сбросить порывом ветра. Перила были высотой ей по пояс. Джо могла бы схватить ее и попробовать перетянуть через них, но вдруг Лидия догадается, что она собирается сделать, и прыгнет?
Джо не стала долго думать и перелезла через ограждение. Она коснулась узкого уступа носком и встала на него сначала одной ногой, потом другой. На ней были балетки с резиновой подошвой, мягкие туфли, чтобы бегать за детьми. И чтобы лазить по мостам. Держась за перила и не отводя взгляда от девочки, она снова сказала:
– Лидия. Лидди. Это мама.
Взгляд Лидии сфокусировался.
– Тебя здесь быть не должно, – ответила она. Ее зубы стучали, и Джо с трудом сдержалась, чтобы не протянуть руку и не схватить ее, не прижать к себе.
– Дорогая, – продолжила она, – мне так жаль… Я никогда не хотела причинить тебе боль или оказаться далеко от тебя.
– Дело не в тебе, мам. К тебе это не имеет никакого отношения.
– Я знаю. Я читала твой дневник, милая. Извини, но я нашла его у тебя на кровати… я волновалась… Я знаю, что с тобой происходит, и у меня сердце кровью обливается от боли, какими жестокими могут быть люди. Но это того не стоит, Лидия. Это не стоит того, чтобы прыгать.
– Папа не прыгал, – сказала Лидия.
– Он пытался спасти другого человека, – продолжила Джо. – Я не хочу, чтобы ты упала. Не хочу и тебя потерять.
– Я больше не хочу с этим справляться, мам. – Голос Лидии стал высоким и тонким, почти как у маленькой девочки. – Я так долго притворялась и устала от этого. Может, если бы я не притворялась, все было бы в порядке. Хотя, наверное, нет. Аврил никогда бы меня не полюбила. Это все, о чем я думаю, снова и снова.
Лидия опустила голову. Одинокая слеза скатилась у нее по щеке и упала в пустоту.
– Даже если бы я не солгала, – сказала она, – я бы все равно ее потеряла. Я бы потеряла ее в любом случае. Но сейчас я потеряла ее окончательно и навсегда.
– Лидия…
– Не говори это, – прервала Лидия, так резко повернув голову к Джо, что та вытянула левую руку, испугавшись, что дочь сорвется с уступа. – Не говори, что все будет в порядке. Так не будет. Я все испортила! Ты не понимаешь. Ничего больше не будет в порядке!
– Я собиралась сказать, – мягко ответила Джо, – что потеряла любимого человека. Несколько человек. И я понимаю, как это. Возможно, я не чувствую это точно так же, как ты, но я понимаю. Ты чувствуешь… особенно сначала… ты чувствуешь, будто ничего не осталось. Ничего хорошего в этом мире.
– Ты собираешься сказать, что в нем есть хорошее. Ты всегда так говоришь.
«Да, например ты». Джо прикусила язык. Лидия запретила ей говорить, что все будет в порядке. Ее дочери сейчас не нужен был оптимизм. Ей не хотелось смотреть на светлую сторону или проявлять силу духа. Ей хотелось найти причину, чтобы жить. А это все кардинально меняло.
– Ты всегда говоришь, что мне чувствовать, – сказала Лидия. – Всегда пытаешься поднять мне настроение. Но я не ты, мама, я такая, какая есть, и не похожа на тебя. Никогда такой не была.
Руки Лидии сжались, будто вцепившись в воздух. Костяшки пальцев побелели. Колени у нее дрожали. Джо не должна была смотреть на них, она должна была поддерживать зрительный контакт, но колени Лидии были голыми и бледными. Ее ноги покрылись мурашками. Они выглядели как ноги ребенка.
Она вспомнила осень, когда Лидии было четыре. Она была худенькой и непослушной – настаивала на том, чтобы носить свое любимое летнее платье каждый день, без колготок, даже в мороз.
Джо снова посмотрела на Лидию. Увидела тень того детского лица на лице этой отчаявшейся девушки.
– Не важно, насколько мы разные, – сказала Джо. – Я люблю тебя, Лидия. Я люблю тебя больше всего на свете.
Лидия покачала головой:
– Это не имеет значения.
– Может, для тебя это и не имеет значения. Но это важно для меня. И для Оскара, и Айрис, и…
– И для меня, – сказала Хонор. Джо быстро глянула через плечо, только чтобы увидеть, что Хонор вышла из машины и теперь стояла за ними. – Даже если я не могу перелезть через эти чертовы перила и рисковать жизнью, как твоя глупая мать. Я люблю тебя, Лидия. Ты единственный родной человек, который у меня остался, ты знала? Единственный. И я очень надеюсь, что ты не оставишь меня последней в роду Левинсон. Особенно когда я только начала тебя узнавать.
– Я просто хочу, чтобы все закончилось, – ответила Лидия. – Я хочу, чтобы все это закончилось, понимаешь? Я не хочу больше этого чувствовать!
– Лидди…
– И не говори мне, что все пройдет, что все наладится! Что потом я оглянусь на это и посмеюсь. Нельзя прийти на чертов мост, чтобы спрыгнуть с него, а потом смеяться, вспоминая об этом. Ты это делаешь. Делаешь! Ты прыгаешь.
Лидия приподняла ногу, и у Джо замерло сердце.
