Орфей курит Мальборо

полностью скрывала большая черная шляпа. Нику бросились в глаза крупные четки из темного камня, которые незнакомец медленно перебирал и поглаживал. Перед сидящими стояли несколько бокалов и пара бутылок.

Ник вяло поздоровался, провел медиатором по струнам и без вступлений, сразу запел. Обстановка была очень непривычна и неуютна, несмотря на всю видимую привлекательность. Ник умел работать на концертах, в клубах, на стадионах, на танцплощадках, а тут… Пять человек, вяло похлопавших ему, когда он появился, и все! Он всегда хорошо чувствовал публику, подзаряжаясь ее энергетикой, но тут ощутить драйв было совершенно невозможно. Всю первую песню он старался хоть чуть-чуть разогреться, выжимая из «Орфея» и микрофона все, что было возможно. «Марсиане» пошли чуть получше. «Ладно, сейчас Севан выйдет, будет полегче, притопим чуть-чуть», – подумал Ник, и в этот момент его товарищ действительно вышел и, медленно покачиваясь с гитарой в руках, заиграл.

Лучше бы он этого не делал! Видимо, вместо воды он глотнул чего-то иного, и его разметелило окончательно. Севан, не обращая никакого внимания на Ника и, видимо, не особо понимая, где он находится, жарил какую-то дичь. Гитара его издавала жуткие звуки, словно в руках у него находился не фирменный инструмент, а хобот раненого слона. В довершение ко всему, видимо, у него начался бред: перекрикивая микрофон Ника, Севан стал орать какие-то идиотские мантры. Ник был в ужасе. В его карьере было разное: он и слова забывал, и оказывался в ситуации, когда отказывал звук – прямо во время концерта, а пару раз даже падал на сцене, зацепившись за провода. Но никогда раньше он не переживал такого позора! В тот момент он бы отдал все, только чтобы этот кошмар прекратился… Наконец, не выдержав, он просто бросил песню посередине, Нина тут же влетела в зал и уволокла вопящего Севана, по дороге выдернув шнур из его комбика.

Ник стоял на сцене и тупо глотал ртом воздух, вытаращив глаза, напоминая глубоководную рыбу, внезапно вытащенную на берег безжалостным рыбаком. Несколько обалдевшие слушатели молча сидели и наблюдали за этой картиной. Наконец он смог выдохнуть и выдавил в микрофон:

– Извините… что-то случилось. Извините, пожалуйста.

В этот момент Ник почувствовал, что по-настоящему ненавидит Севана. «Чтоб ты сдох, тварь!» – в бешенстве шептал он, делая вид, что настраивает гитару, даже не замечая слез ярости на лице. Наконец, немного очухавшись, Ник понял, что программа песен, так тщательно продуманная им по дороге к Мамину, полетела ко всем чертям, и он может рассчитывать только на себя. «Да и фиг с ним, хуже не будет!» – подумал он и резко ударил по струнам.

Кто услышит этот рок,
Где и не ночует Бог,
Испытает смертный шок,
Перейдет порог…

Это была довольно жесткая песня о грани жизни и смерти. Ник сочинил ее буквально на прошлой неделе и еще никогда не пел на публике. До сегодняшнего дня он и не представлял, что гнев может так страшно накатывать, и постарался выплюнуть в микрофон весь свой сегодняшний позор. «Орфей» в его руках ритмично прыгал в такт музыке. А в припеве перед его глазами стояла ненавистная физиономия Севана, блаженно пузырящаяся слюнями и соплями.

После этой песни Ник немного успокоился, и дальше все пошло гораздо лучше. Он закрыл глаза и представил, что сидит дома и поет сам для себя. Отработав таким образом около часа, он подумал, что пора бы уже и заканчивать, как вдруг в зал влетела Нина. Она подскочила к Нику и, не обращая никакого внимания на слушателей, страшно закричала: «Там Севан! Скорее!»

Когда Ник и быстро поднявшийся Мамин вбежали в комнату, они увидели, что Севан с гитарой в руках сидит на диване, вытянув свои длинные ноги в высоких модных «конверсах». Лицо его было белым, как у индийского бога Вишну, с такой же застывшей характерной полуулыбкой. Он был совершенно неподвижен, а из левой ноздри тянулась тоненькая, уже подсыхающая ниточка крови. Ник почему-то отметил про себя, что ее цвет такой же, как у красных кед Севана. Мамин быстро подошел к нему и взял за руку, пытаясь нащупать пульс. Почти сразу он выпрямился, коротко и негромко произнеся: «Мертв. Уже с полчаса».

Глава 6

…Эй, ты, срань летучая! Быстро сюда давай! Да-да, Эрос, это я тебе! Я кому сказал, сюда лети! Что у меня с настроением? И ты еще спрашиваешь, тварь голозадая? Ты, когда целишься из лука своего поганого, смотришь хоть иногда? Чего?? Я ору громко?? Ты сказал, что стрела любви слепа и тебе все равно?? Вот ведь упырь… Дразнится еще, сволочь крылатая…

Короче, слушай сюда! Мало того, что по твоей вине все боги перетрахались, так ты еще и в меня угодил! Бывает, говоришь? А ничего, что я из-за стрельбы твоей косорукой по Аиду, как идиот, шлялся? От меня трупаками до сих пор воняет. Что? Эвридика? Знаешь что, заткнулся бы ты лучше… Все! Не надо о ней больше… Женщине ведь что ни скажи, все не так сделает! А я ведь там и корпоратив на халяву отработал, и запрещенку Харону приволок, чтоб пропустил… Но ты ж знаешь, бабы всегда все портят. Не понял? Мужики?? Не смей даже намекать на это! Я не по этой части!! Короче, Эрос! Я тебя как бога прошу: когда стрелять снова задумаешь, посмотри, чтоб меня даже близко не стояло. Чувства, говоришь, страдания? Знаешь чего, снайпер хренов? Я лучше песенки про любовь писать буду, чем из-за нее к мертвякам в гости ходить! Понял меня, стрелок пернатый?

Ну вот и славно, договорились! Я больше не твоя мишень! А с меня – гимн во славу великого бога любви Эроса! Завтра получишь!

Ужасное событие на концерте у Мамина совершенно выбило Ника из колеи. Смерть Севана была настолько неожиданна, что вся группа просто впала в ступор. Шутка ли – без малого пятнадцать лет они провели вместе, пропахали, и не раз, всю страну с запада до востока, пили из одного стакана… Ник отменил все запланированные на ближайшие несколько месяцев концерты, даже не представляя себе, как они смогут выйти без Севана на сцену. После его