– Я сразу же поскачу в амбулаторию, – предложил я, радуясь тому, что могу хоть что-то сделать.
– Знаю, у вас медовый месяц, но, может, вы могли бы послать кого-нибудь… А еще девочки. Клара и Эдит. Они в таком состоянии, бедняжки. Если бы вы могли подбодрить их хоть словечком – они были бы рады вас видеть, я уверен.
Как говорят, нет худа без добра. Я побеседовал с племянницами, потом дал мой носовой платок Кларе и предложил им обеим провести день-другой в Кашельмаре в обществе моей жены.
– Но мы не можем оставить бедную мамочку! – воскликнула Клара, она была такая хорошая и добросердечная девочка.
– Почему нет? – возразила Эдит, которая была полной противоположностью сестре и всегда, казалось, зла на весь мир. – Она вон на сколько лет нас оставила. Почему мы не можем оставить ее на день-другой? И потом, мама же не умирает, а сейчас и вообще не знает, здесь мы или нет.
– Ты такая жестокая, Эдит! – укоризненно посетовала Клара, но, когда я упомянул, что у ворот ждет мой друг мистер Странахан, который проводит их в Кашельмару, Клара быстро побежала наверх следом за Эдит собираться.
Мне не пришлось упрашивать Дерри выступить в роли сопровождающего. Девочки вместе со старой няней, которая по-прежнему занималась их одеждой, поскакали в двуколке, а Дерри поехал рядом с ними с выражением, которое подошло бы респектабельному коту, перед которым поставили миску со сметаной.
После их отъезда я мог заняться поисками доктора. Никто, казалось, не знал, где находится ближайшая амбулатория, впрочем экономка предположила, что доктор, вероятно, есть в Конге. Это было ближе, чем Уэстпорт или Голуэй, но все же в тринадцати милях, и я в итоге остановился в Клонбуре, чтобы уточнить у местного мелкого землевладельца Уилла Нокса.
Должен сказать, что Уилл Нокс оказался очень любезным человеком. Как только он узнал о том, что случилось, то предложил свои услуги: он был готов сам привезти доктора в Леттертурк. Поскольку я мог не сомневаться в том, что Нокс по дороге не заглянет в кабак и не забудет, куда и зачем едет (на что были горазды многие ирландские слуги), я принял его предложение и вернулся, чтобы успокоить Альфреда: помощь уже в пути. Я посмотрел на Аннабель, но она все еще оставалась без сознания, лежала с жутким белым цветом лица, что привело меня в сильное расстройство.
– Я вернусь позднее, – сообщил я Альфреду, – а пока от меня будет больше пользы, если я отправлюсь в Кашельмару и помогу девочкам устроиться.
– Хотелось бы мне, чтобы здесь была ваша сестра, – буркнул Альфред. – Та, которая сестра милосердия, я имею в виду, а не леди из Дьюнеден- касла.
Мне это показалось неплохой идеей.
– Я напишу Маделин, – пообещал я. – Впрочем, когда письмо достигнет Лондона, Аннабель, возможно, будет уже на ногах.
– Либо на ногах, либо в гробу, – горько добавил Альфред и лягнул ножку стола, чтобы дать выход чувствам.
Помню, что тогда впервые проникся к нему симпатией, потому что прежде думал, как и все остальные, что этот человек женился на Аннабель из-за ее денег, а теперь увидел, что он, вероятно, все же любил ее.
Я уже чуть не умирал от голода, когда добрался до Кашельмары, и думал, что могу выпить галлон пива, чтобы утолить жажду, но, к моему ужасу, меня ждал неприятный прием. Сара пребывала на грани истерики, потому что девочки свалились на нее без всякого предупреждения. Макгоуан сидел, кипя, в холле – ждал меня, чтобы сообщить о том, что намерен покинуть работу, и, наконец, пожалуй, самое неприятное: мой кузен Джордж де Салис выхаживал туда-сюда по гостиной, как индюк, и требовал немедленного разговора со мной.
С Джорджем пришлось разбираться первым – выбора у меня не было. Я оказался в гостиной, и бежать оттуда было поздно.
– Ты, конечно, попросишь Странахана убраться отсюда, – потребовал он, как только мы оказались вдвоем. – Он не должен оставаться под одной крышей с твоими племянницами.
– Бога ради, Джордж! – возразил я. – За девочками приглядывает их старая нянька, а кроме того, тут есть и Сара. Не думаешь же ты, что тут может произойти что-то непотребное.
К сожалению, именно так он и думал.
– Случилось так, что я точно знаю: у Странахана были планы относительно Клары.
– Но ты же не думаешь, что он собирается ее соблазнить!
– С него все станется, – мрачно изрек Джордж. – Послушай, Патрик, у тебя нет выбора. Этот мошенник должен убраться.
– Не смей мне диктовать, что я должен делать! – завопил я. Обычно я спокойный, уравновешенный человек, но сегодня к половине третьего я еще оставался без ланча, а моя любимая сестра, возможно, умирала, и я никак не был расположен для подобных бесед с кузеном Джорджем. – Ты мне не отец, поэтому прекрати говорить со мной отцовским тоном и не лезь не в свои дела, старый осел!
Он уставился на меня, словно золотая рыбка, выкинутая из аквариума. А потом взорвался. Он кричал, что я «неблагодарный», что я «наглый щенок» и он ничуть не удивится, если я «плохо кончу». Он рад, что мой отец не видит тех «руин», в которые превращается все вокруг вследствие «моего длительного небрежения моими обязанностями». Один Господь знает, каким бы «разочарованием» я стал для отца.
