– Так оно лучше. Мне было бы трудно прокормить шестерых детишек зимой, и ребенок бы недоедал.
Я подумала об Эйлин и несчастном умершем младенце и чуть не задохнулась от ярости.
– Как вы можете говорить такое? – воскликнула я. – Младенцы так мало едят.
– Достаточно, чтобы остальные недоедали.
– Но…
– Вы ничего не знаете, – перебил он. – Вы не знаете, что такое голод, и если вы хотите сказать мне, что лучше видеть, как дети умирают постепенно, чем быстро и без страданий, то я попрошу вас помолчать и не совать нос в чужие дела.
– Мистер Драммонд…
– Да-да, я знаю, что вы собираетесь сказать! Вы думаете: «Не ему бы жаловаться – он обеспечен в десять раз лучше, чем все остальные в долине!» Но я в родстве с О’Мэлли, и в долине нет никого беднее их. И неужели вы думаете, что я буду сидеть в своем уютном маленьком домике, когда моя родня голодает? И не говорите мне, что я мог бы послать мою жену с детьми к родственникам в Дублин, потому что ее отец отказал ей в доме, когда она вышла за меня, поэтому Эйлин прикована к этому месту, как и мы. Но вы! Вам-то какая забота? Вы можете бежать в Англию. Клянусь, я уже слышу, как ваш муж организует эту прекрасную поездку! Он закроет дом, оставит без работы всех слуг, скажет Макгоуану организовать выселения, бросит тонущий корабль со скоростью стаи крыс…
– Замолчите! – крикнула я. Меня трясло от ярости, я была выведена из себя этим категорическим неуважением. – Замолчите!
Джон начал плакать в коляске.
– Вот что вы наделали! – воскликнула я, расстроенная до безумия, и разрыдалась.
– Пресвятая Богородица! – раздраженно произнес Драммонд. – Ну-ну, маленький.
Он погладил Джона по головке, а Джон посмотрел на него затуманенным взглядом, и тут я смогла взять себя в руки.
– Хватит, – сказала я своим самым резким и холодным тоном. – До свидания.
Я попыталась проехать мимо него, но колесо коляски застряло в рытвине, и мне было никак не вытащить его. Я беспомощно пыталась протолкнуть коляску, а Драммонд стоял и смотрел.
– Помогите мне – вы что, не видите? – Слезы опять готовы были хлынуть у меня из глаз. – Помогите же!
– Так вам помощь нужна? – усмехнулся Драммонд. – А разве леди всегда не добавляют «пожалуйста», когда о чем-то просят у джентльмена?
Когда я подняла руку, чтобы отвесить ему пощечину, он ухватил меня за запястье со смехом и сказал мягким голосом:
– Прошу прощения. – Драммонд улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.
Джон в коляске снова начал плакать, но я даже не посмотрела на него.
Я боюсь подумать о том, что могло бы случиться дальше, если бы в этот момент не появился Макгоуан верхом на лошади. Он поскакал по дорожке, и Драммонд резко повернулся лицом к нему. Джон все еще плакал. Я подняла его из коляски, прижала к себе, и он улыбнулся мне из складок своего одеяльца.
– Убирай свою телегу, – резко сказал Макгоуан и, обращаясь ко мне, вежливо добавил: – Добрый день, миледи.
– Добрый день, мистер Макгоуан.
Макгоуан снова обратился к Драммонду:
– Что ты здесь делаешь?
– Это мое дело. – Он уже разворачивал свою тележку к воротам. – Если вы уберете клячу, на которой сидите, то я уйду. Всего доброго, леди де Салис.
– Всего доброго, мистер Драммонд, – отозвалась я, провожая его взглядом, – он вместе со своим осликом двинулся в сторону Клонарина.
Глава 3
– Маргарет, мне необходимо поговорить с тобой, – неровным голосом сказала я.
Мы сидели в гостиной ее дома на Сент-Джеймс-сквер в вечер нашего приезда в Лондон. Патрик с братьями остался в столовой, и хотя я знала, что они вскоре присоединятся к нам, но не могла больше сдерживаться – мне необходимо было поговорить с Маргарет. К счастью, Эдит, племянница Патрика, которая жила с Маргарет, уехала погостить к сестре Кларе. Та недавно вторично вышла замуж, и потому Маргарет была целиком в моем распоряжении.
– Мне просто необходимо поговорить с тобой, – повторила я, осознав неожиданно, что даже не знаю, как начать признание. И принялась выхаживать между диваном и камином.
За окном фонарщик зажигал огни на площади, но, хотя обычно я задерживаюсь у окна, чтобы понаблюдать за этим чарующим свидетельством цивилизации, сейчас я пребывала в жутком состоянии и даже не отдавала себе отчета в том, что уже несколько лет не встречала фонарщика.
– Я, как тебя увидела, сразу поняла, что ты попала в шторм, – заметила Маргарет, усаживаясь в свое любимое кресло и кладя крохотные ноги на скамейку с расшитой подушечкой, – но думала, что ты взволнована возвращением в Лондон после столь долгого отсутствия. Сара, я надеюсь, ты будешь вести себя рассудительно? Имею в виду, будучи в Лондоне. Я очень хочу, чтобы вы с Патриком уехали прямо в новый дом, как мы и планировали с самого
