начала, но мистер Ратбон говорит, что оборудование дома удобствами всегда нескорое дело, и…
– Маргарет, ты когда-нибудь видела Максвелла Драммонда?
– Драммонда? Фермера? Да, видела. Он какое-то время был протеже Эдварда.
– И что ты о нем думаешь?
Выражение глаз Маргарет изменилось.
– А почему ты спрашиваешь? Я считала, что он довольно опасен, – сказала она после паузы. – И слишком высокого о себе мнения.
– Да, понимаю.
– А что? Он тебе нравится?
– Да что ты! – поспешила отмахнуться я. – Я его терпеть не могу. Но и из головы он у меня не выходит. Это что-то необычное и особенное. Оно лишено всякого смысла, но каждый раз, когда я его вижу…
– Понимаю, – проговорила Маргарет, убрав всякое выражение с лица. Ее голубые глаза из-за пенсне пристально разглядывали меня.
– Ведь его и красивым-то назвать нельзя. Он, вообще-то, довольно уродлив и очень груб на язык. Я говорила с ним только раз, но…
– Понимаю, – снова отозвалась Маргарет. – Всего раз.
– Но видела я его тогда в пятый раз. – Я рассказала о первой встрече в амбулатории, двух мимолетных пересечениях в Клонарине, встрече в доме отца Донала и, наконец, о разговоре на дорожке в Кашельмаре. Говорила очень быстро, не останавливаясь, чтобы набрать воздуха, и имя Драммонда звучало снова и снова, пока не стало казаться, что сам воздух гудит им. – И каждый раз, когда я его встречаю…
– Хватит! – оборвала Маргарет.
– Я просто не могу понять. Будь он какой красавец…
– Такие вещи часто никак не связаны с красотой.
– Если бы он был человеком моего круга…
– Тогда это было бы проще, – закончила Маргарет. – Ты могла бы завести с ним роман и очень быстро выздоровела бы.
– Маргарет!
– Моя дорогая Сара, не надо делать такие большие глаза! Мы обе знаем, что происходит в мире, и я не вижу никаких причин, почему мы должны притворяться, будто пребываем в неведении.
– Я бы и представить себе такого не могла…
– Не могла? – спросила Маргарет. – Тогда ты, вероятно, не настолько влюблена, как тебе кажется. Не бери в голову, наш разговор беспредметен, поскольку ты все равно не можешь завести роман с человеком, который считай что крестьянин. Даже любовные романы имеют свои условности.
– Но что мне делать? Я как увидела его, так все время о нем думаю!
– Ты попробуй относиться к своей безрассудной страсти как к тому, что она и есть безрассудная страсть. Ты думаешь, что его внешность не способна вызывать у тебя страсть, но на самом деле именно его внешность и очаровывает тебя. Ты его едва знаешь, а потому не можешь питать страсть к его благородной душе, если только она у него есть, в чем я сомневаюсь.
– Но…
– Господи боже, Сара, у тебя ведь и прежде бывали случаи безрассудной страсти. Ты ведь писала мне, что в четырнадцать лет была страстно влюблена в своего учителя танцев.
– Это другое, – только и смогла ответить я.
– Боюсь, что нет, моя дорогая.
– Нет, ты не понимаешь. – Я слышала упрямую нотку в своем голосе, и она тоже услышала ее, потому что поспешила добавить:
– Нет-нет, думаю, что понимаю! У меня, видишь ли, тоже бывали случаи безрассудной страсти, и довольно мучительные, но рано или поздно я приходила в себя. Нужно проявлять терпение и ждать, когда они умрут естественной смертью.
– Я впервые увидела Драммонда четыре года назад, – сказала я. – Если это безрассудная страсть, то разве не должна она была бы уже давно умереть?
– Она длится так долго, потому что ты редко его видишь. Близкое знакомство рождает презрение. Если бы ты видела его каждый день, то скоро стала бы спрашивать себя: да чего же я в нем нашла? Сара…
– Да?
– Он знает о твоих чувствах?
Я ответила молчанием.
– Силы небесные, Сара, не могла же ты в здравом уме намекнуть ему…
– В этом не было нужды, – прошептала я. – Он всегда знал, как и я.
– Как такое возможно?! Ты драматизируешь ситуацию, делаешь из нее романтическую историю.
