– Все люди уехали в Америку, дорогой, – сказала Нэнни. – Им там лучше.
– А зачем они разрушили дома перед отъездом?
– Я думаю, это сделал землевладелец, дорогой, когда плохие люди перестали платить за аренду.
– А почему они перестали?
– У них не стало денег.
– Почему?
– Никогда не слышала, чтобы ребенок задавал столько вопросов, сколько Нед, – с улыбкой сказала я Маргарет.
– Томас был точно таким. Должна сказать, что местность очень опустела. Я тут никогда не видела такого безлюдья.
День уже клонился к вечеру, а когда мы добрались до перевала, ведущего к Лох-Нафуи, и увидели Кашельмару, было еще позднее.
Стены белели, как обесцвеченный череп.
И вот тут-то и начался кошмар. Мы спустились в долину между брошенных хижин и погибших полей и, сколько хватало глаз, не видели ни одного живого существа. И все это время по другую сторону долины фасадом к нам стояла Кашельмара, зловещая Кашельмара, с пустыми глазницами окон, похожими на черные дыры в безжизненном мертвом теле.
– Что это за запах? – спросил Нед.
Никто из нас не мог понять, но запах становился все сильнее и сильнее, наконец мне пришлось вытащить из сумочки пузырек с лавандовым настоем. И вдруг Нед спросил, показывая пальцем:
– Это что?
Это была почерневшая, разложившаяся масса, лежащая в канаве. Нэнни, взглянув, оттащила Неда от окна. Я, борясь с рвотным позывом, обратила внимание, как посерело ее лицо.
– Что это было? – спросил Нед, когда мы проехали мимо.
Никто ему не ответил. Джон, сидевший у меня на коленях, уткнулся носом мне в грудь.
– Что это было? – не отставал Нед. – Я хочу знать.
– Сара, – окликнула Маргарет, подсунув мне под нос нюхательную соль.
– Тетя Маргарет…
– Это было мертвое тело, Нед. Мы уже проехали его.
– Это оно пахло?
Когда ему опять никто не ответил, он попробовал еще раз:
– Это было…
– Мы больше не будем говорить об этом, дорогой, – оборвала его Нэнни, приходя в себя. – Сядь. Вот хороший мальчик.
– Жаль, что папа едет не с нами, он всегда отвечает на мои вопросы.
Я все еще не могла говорить. Наконец мы добрались до ворот Кашельмары, и по обе стороны экипажа поднялись темные деревья.
– Дорожка заросла сорняками, – заметил Нед. – (Экипаж повернул последний раз. Мы остановились перед парадной дверью дома.) – Ой, посмотрите! – воскликнул Нед в ужасе. – Кто это сделал?
Передние окна были разбиты. Дверь косо висела на петлях. Дух заброшенности лип к стенам, создавая впечатление руин.
– Макгоуан слишком рано отпустил полицию, – мрачно произнесла Маргарет. – Сара, ведь Патрик написал Макгоуану, сообщил ему о дне нашего приезда?
– Конечно! – От ужаса я почти не могла говорить. – И я послала Хейсу и его жене извещение, просила их подготовить дом к нашему приезду, потому что Макгоуан сообщил об их возвращении из Дублина.
Но, переступив порог дома, мы не увидели ни малейших признаков того, что нас ожидали. На мебели лежал слой пыли, а войдя через зеленую, обитую сукном дверь в часть дома, отведенную для слуг, мы увидели, что кухня пуста, в кладовой нет припасов, повсюду мышиный помет и плесень. Никаких признаков Хейса и его жены.
– Что нам делать? – прошептала я Маргарет.
Мы были одни в кухне. Патрик осматривал остальную часть дома – не обнаружится ли там признаков жизни, – а дети и слуги ждали в холле.
Впервые я видела Маргарет, которая не знала ответа на вопрос. Она стояла неподвижно посреди буфетной, с непроницаемым лицом, быстро обшаривая взглядом грязное, заброшенное помещение.
– Нам придется остаться здесь, – решила она наконец. – По крайней мере на сегодня. Скоро стемнеет, а дети устали.
– Но я не могу уложить детей, не покормив их!
– Мы отправим один из экипажей в Клонарин. У Маделин в амбулатории наверняка есть еда. Мы можем на сегодня взять еду у нее, а завтра утром пошлем кого-нибудь в Голуэй. – Она решительным движением закрыла дверь в буфетную и повернулась к ней спиной. – Ясно, что Макгоуан не получил
