письма Патрика, – проговорила она секунду спустя. – Может быть, длительное молчание Маделин тоже объясняется тем, что она не получала наших писем. Что ж, скоро мы узнаем. Давай вернемся в холл.
– Полагаю, Хейс и его жена не возвращались из Дублина, – пробормотала я, когда мы снова открыли дверь, обитую зеленую сукном. – Я просто предположила, что поскольку Макгоуан писал об изменениях к лучшему…
– Думаю, мы неправильно поняли Макгоуана, – прервала меня Маргарет. – Возможно, урожай спасен и картофель продается в Леттертурке, но, скорее всего, перемены к лучшему для многих людей в этой части Ирландии произошли слишком поздно.
Когда мы вошли в холл, Патрик спускался по лестнице. Он сообщил, что дом пуст, а когда Маргарет повторила свое предложение попросить помощи у Маделин, сказал, что немедленно отправится в Клонарин.
– Нет, Патрик, постой. – Маргарет понизила голос. – Чтобы у людей совсем не упало настроение, лучше тебе остаться и взять хозяйские полномочия на себя. Посмотри – у этой маленькой горничной такой вид, будто у нее в любую минуту начнется истерика. Займи ее чем-нибудь. Займи их всех. Они будут меньше подвержены панике в твоем присутствии. А мы с Сарой поедем к Маделин.
– А если вы по пути встретите банду мародеров?
– Сомневаюсь, что мы встретим вообще кого-нибудь, разве что увидим другие разлагающиеся тела, к тому же у старшего кучера есть мушкетон.
– Ну, если ты считаешь, что так будет лучше…
– Считаю. Идем, Сара.
Мы попросили Нэнни и няньку отвести детей наверх и устроить их поудобнее в детской. Потом я объяснила Неду, куда мы едем, и пообещала вскоре вернуться. К этому времени я отказалась изобретать предлог, чтобы никуда не ехать. Не могла отпустить Маргарет одну, а Патрик, конечно, должен был остаться в доме и взять на себя обязанности хозяина.
У старшего кучера не было ни малейшего желания проделывать еще три мили до Клонарина, но, когда Маргарет напомнила, что ни у кого в противном случае не будет еды, он неохотно забрался на свое сиденье. Младшему кучеру поручили отыскать корм для лошадей, и, когда мы уезжали, он оглядывал безнадежным взглядом пустые конюшни.
К счастью, Маргарет не ошиблась в том, что касается мародеров. Мы не увидели никого на дороге до Клонарина, но, пока ехали, начало темнеть и холодать. Я порадовалась, что взяла самую свою теплую шубку, и, глядя в окно на пустынную местность, куталась в нее поплотнее, но все равно не могла сдержать дрожь.
– Не забыть попросить у Маделин мышьяка, – пробормотала Маргарет. – Я знаю, у нее в амбулатории всегда есть запас от крыс. Боюсь, мыши плотно обжили Кашельмару, пока вас там не было.
Меня еще сильнее пробрала дрожь.
– Я там не останусь – только чтобы сделать самое необходимое! Маргарет, если ты хочешь сразу же вернуться в Англию, пока мы остаемся в Голуэе, я тебя пойму.
– Глупости! Я, конечно, останусь, пока вы тут все не приведете в порядок. Вам понадобится помощь, чтобы найти сносных слуг и организовать доставку еды. Чтобы поставить Кашельмару на ноги, понадобятся немалые усилия, и никакая помощь не будет тебе лишней.
Запах смердящей плоти не дал мне ответить. На сей раз я сразу же нашла пузырек с лавандовой настойкой, а Маргарет уже держала свои соли в руке.
Еще стояли сумерки, когда мы добрались до Клонарина, но главная улица оказалась пуста. Грязные лачуги криво тянулись до самого кладбища, а за церковью в неясном свете проступали очертания амбулатории. Когда экипаж остановился, мы услышали гнетущую тишину. Не лаяли собаки, не пели птицы, не мяукали в темноте коты.
– Наверное, все умерли, – прошептала я, борясь с паникой.
– Кажется, в амбулатории горит свет. – Маргарет уже передвинулась к краю сиденья. – Почему кучер не открывает дверь?
И тогда мы услышали звук. Это был шепот, почти щебет, словно несколько птиц, лишенных голосов, пытались петь. Секунду спустя запах ударил нам в нос. Другой запах, непохожий на вонь смердящих тел, но в то же время это был запах разложения. Когда я увидела, как посерело лицо Маргарет, тоже подалась к окну. Увиденное настолько ужаснуло меня, что поначалу я даже не поверила своим глазам.
Мы видели живых мертвецов, пугал, которые когда-то, вероятно, были мужчинами и женщинами, полуобнаженных, бесполых, с серой кожей. Видели и маленьких пугал с карикатурно раздутыми животами, а одна женщина держала на руках мертвого ребенка с почерневшим языком.
Шумное верещание, бессмысленное и нечеловеческое, продолжилось. Тощие руки тянулись к нам, просили подаяние.
– Маргарет… – Мой голос прозвучал словно издалека, искаженный, будто я находилась в конце длинного коридора.
– Оставайся здесь, – отозвалась она. – Я схожу.
– Нет, не надо! – Мне стало страшно за нее, за себя. – Мы возвращаемся в Кашельмару!
– Мы должны увидеть Маделин. – На бледном лице Маргарет застыло решительное выражение. – Мы проделали такой путь. Мы должны ее увидеть.
