— Скорее всего, главное звено у нас, суфиев, — это зикр, — наконец ответил Бауржан. — Такое поминание Бога, которое в буквальном смысле рождается в сердце и исторгается оттуда. Есть два вида зикра. Громкий зикр. И тихий. Оба очень действенны. Но каждый выбирает свою дорогу… Давай закончим экскурсию по мавзолею. И потом я тебе что-то покажу.
Народ собирается в простом сельском дворе. Широком и с высоким забором. Люди разные. Простолюдины и интеллигенты. Старые и молодые. Бородатые и безбородые. В тюбетейках и вой лочных белых шапках с узорами. В чапанах и плащах, надетых поверх костюмов.
В центре наставник — пир. Такой мужичок-боровичок. На голове его то ли белая чалма, то ли тюрбан. Красное, загорелое лицо окаймлено черной бородкой.
Народ выстраивается в круг, а пир начинает поучение. Медленно и торжественно, вглядываясь в лица своих мюридов [21], он ведет рассказ:
— Однажды великий проповедник, суфий из города Шираз, завел разговор о любви. Он вспомнил Халладжа, который, не колеблясь, ставил любовь даже выше веры. Рассказал о том, что любовь — это Божественная милость, без которой человек никогда бы не узнал, что такое книга и что такое вера. А также отметил, что любовь человека и Бога всегда взаимны. Ибо когда Господь полюбит своего раба, то и тот сможет полюбить его…
Пока пир говорил, внимание Амантая привлек седобородый, важный аксакал с загорелым морщинистым беззубым лицом, который внимательно, словно стараясь запомнить, вглядывался в окружающих.
«Уж не шпионит ли он? — даже подумал Турекул. Но затем отбросил эту мысль: — Что за глупости? Здесь нет ничего противозаконного. Чистая религия!»
И продолжил слушать пира.
— …Проповедник из Шираза привел описание состояния истинно любящего в поэтических образах, которые оставил великий суфий Баязид. Вот оно: «Я бродил по степи, прошел дождь любви, и почва была влажной: подобно тому, как ноги человека ступают по розовому саду, так мои ноги ступали по любви». Сказал он тогда много слов о любви не только к Богу, но и между людьми. Между мужчиной и женщиной. Вспомнил он и рубаи Хайяма.
Пир остановился. Взял паузу. Передохнул. И продолжил:
— И он говорил о любви так проникновенно и красиво, что все слушатели изошли слезами. Но вот проповедь закончилась. И один из его слушателей заметил, что у него пропал стоявший рядом осел. В тревоге он спросил проповедника и собравшихся: не видел ли кто, куда делось животное?
Все молчали. А проповедник между тем продолжил беседу. Он спросил собравшихся:
— Есть ли среди вас кто-либо, кому не довелось испытать любви?
Один недоумок, уродливый и грязный, но, кроме того, еще и глупый, вскочил на ноги и с гордостью заявил:
— Это я!
— Ты человек, чье сердце никогда не было охвачено любовью? — спросил старейший.
— Да! — ответил недоумок.
Тогда мудрец сказал:
— Эй, хозяин осла! Я нашел твою скотину. Иди забери его!
Такой неожиданный конец проповеди о любви как-то даже ошарашил всех собравшихся во дворе. Раздался смех. А пир продолжил:
— Без любви никогда не понять суфизма. Потому что наша вера подобна вселенной, которую не охватить взором. И вам надо не пытаться освоить все и сразу, а идти к главному. К любви. К Аллаху! Это путь к истине, по которому я поведу вас!
Где-то под крышей дома раздается бой барабана, ему начинает аккомпанировать то ли домра, то ли балалайка. Пир Исматулла Абдугаппар заводит речитатив. Его редкозубый рот выдает такой взвизгивающий, всхлипывающий звук, что Амантай в нем слышит то ли вой плакальщиц, то ли какую-то бесконечную мантру, которую он не может разобрать из-за этого всхлипывающего речитатива. В голосе пира слышно что-то больное, истерическое, бабье.
— Это громкий зикр. Зикр пилы! — коротко говорит ему на ухо стоящий рядом Бауржан.
Начинается движуха. Вся толпа, вслед за шейхом, пританцовывая, шаг за шагом движется по кругу. При этом все одновременно дергают головой справа налево и повторяют раз за разом: «Ху-ху, Хайи! Ху-ху, Хайи!»
При каждом таком движении ритмично и четко вдыхая и выдыхая воздух.
Они тоже постепенно включаются в этот процесс.
Амантай чувствует, как с каждым шагом на него откуда-то сверху или снизу, а может, от рядом идущих людей, начинает спускаться какой-то морок, похожий на невидимую, но обволакивающую мозги вязкую субстанцию.
Ритмичные движения людей, хлопки ладоней становятся все более резкими, отрывистыми. Некоторые наиболее экзальтированные участники по ходу дела закатывают глаза. У других на губах выступает пена.
Люди постепенно впадают в транс.
