она мертва. Это все.
Отступив на шаг, журналистка внимательно посмотрела на меня. Примерно минуту мы продолжали разглядывать друг друга, а затем она произнесла:
– Нет, какой же вы все-таки странный человек.
– Может быть, – сказал я. – У вас кончились вопросы?
– Это означает, что вы вежливо меня гоните?
– Я не знаю, что это означает. Я просто ответил вам.
Она замялась, не понимая, как ей поступить дальше. Лицо ее стало совсем растерянным. Наклонившись, она подняла большую сумку, лежавшую на земле возле ее ног. В этот момент я разглядел верхнюю часть девичьей груди, видневшуюся в широкий ворот блузки.
– Ну что, я тогда пойду, раз уж вы не приглашаете меня войти, – обиженно произнесла девушка.
– Я такого не говорил, – сказал я.
– Чего вы не говорили?
– Того, что я не приглашаю вас войти.
Тут лицо ее озарилось детской радостью.
– То есть я могу войти? – уточнила она.
Я сделал рукой подчеркнуто изящный жест, приглашая ее в гостиную.
Так в моем доме оказался пятый человек. Мы направились в гостиную, я впереди, она следом. Внезапно я заметил, что девчонка отстала, и повернулся. Она застыла на пороге и с изумлением смотрела на стеллажи.
– Ох, что же это? – простонала она.
– Дом, – заметил я.
– Что же это за дом?
– Ну, вот такой дом.
– Но это же не дом, это библиотека.
– Не бойтесь, я не заставлю вас стоять. Кресло и стул имеются, – сказал я. – А книжные колонны, которые стоят вдоль стен, на вас не упадут. Во всяком случае, пока я этого не захочу. Потому что колонны сложены с инженерным расчетом.
Я видел, что мне не удалось ее успокоить. Должно быть, она думала, не случится ли с ней чего-нибудь в логове этого чудака, дающего необычные ответы на обычные вопросы. На лице ее установилось именно такое выражение. То было не изумление, а взгляд, в котором светился вопрос – что ей следует делать? Может, уйти? Или остаться? Я сказал, что Арзу тоже поразилась обстановке, впервые попав ко мне.
Задумчивость тут же слетела с нее, а в глазах загорелось любопытство.
– Арзу что, сюда приходила? – спросила она.
– Да, – ответил я. – Она приходила ко мне днем и каждый раз оставалась чуть больше часа.
– И чем же вы занимались в этот час?
– Книжки читали. – Я почувствовал, что мой ответ слегка разочаровал ее. – Ой, нет, не верьте мне, – продолжил я, – здесь же не публичная библиотека.
Теперь она и вовсе не знала, что думать. Она пыталась ухватиться хоть за какую-то ниточку, но у нее ничего не выходило. Было ясно, что в голове у нее все перемешалось. Наблюдая за ее мимикой, я внезапно осознал, что любуюсь ее очень красивым лицом, лицом милой молодой девушки, на котором все отражается. Мне нравилось изучать ее растерянность, ее любопытство. Поначалу мне совершенно не хотелось, чтобы она сюда заходила, но сейчас…
– Хорошо. Раз уж Арзу-ханым приходила сюда не затем, чтобы читать книги, то тогда вы, наверное, гоняли чаи и болтали?
Стряхнув задумчивость, я ответил:
– Да. В этой деревне ей не с кем было разговаривать по душам, и поэтому она приходила сюда.
Должно быть, главным желанием девчонки было как можно скорее сделать карьеру в своей газете. Не будь в деле «клубнички», наш разговор, вероятно, не смог бы продолжаться. Было ясно, что мой рассказ вызывает у нее живейший интерес. Похоже, она начинала верить, что у нее нюх на сенсацию.
– Под тем, что вы лучше узнавали друг друга, вы подразумеваете…
Ей непременно захотелось, чтобы я сам завершил предложение и перешел к деталям, но я решил сбить ее с толку.
– Под тем, что мы лучше узнавали друг друга, – подыграл я ей, – я подразумеваю, что мы рассказывали друг другу разные истории.
Как я и рассчитывал, на лице ее вновь появилась растерянность, придавшая ей вид обиженной девочки.
– Иными словами… – Тут она замолчала. Кажется, она совсем не знала, что ей делать. Она вертела в руках блокнот и, скорее всего, собиралась уйти.
