— А ты не съешь меня, мама? — спрашивал лисенок, подползая.
— Ой, съем, съем, сынок, — плакала волчица. — Я съем тебя, не подходи.
Но лисенок, скуля, все-таки подполз к волчице и уткнулся в ее теплый грязный бок, а она, плача, стала вылизывать его больную, раненую ножку.
Затем они вдвоем дружно начали грызть капкан.
И этот капкан, который был сделан прочно, на добрый десяток лет, вдруг сломался.
Волчица взяла в пасть загривок лисенка и, хромая, потащила его куда глаза глядят.
Лисенок верещал:
— Как это больно — попадать в капкан!
— Теперь мы звери с тобой, сынок. Куда нам деваться? На нас все будут охотиться. Мы пропали.
— Мама, а мы с тобой и были звери. Если бы я тебе принес мертвую волчицу и лису, ты была бы рада?
— Была бы, сынок. Я бы их сварила.
— Мама, как бы я хотел снова стать человеком, мамочка!
— Я бы тоже хотела стать человеком, я давно хочу стать человеком, но я уже не человек, сынок! Я зверь, сынок. Прости меня, сынок.
А маленькая Барби Маша слушала этот их разговор и вдруг молча кивнула.
И тут же Шашка и Чума оказались на лесной тропинке вдвоем, причем Шашка, хромая, несла сына на руках.
Шашка говорила:
— Чтобы больше никаких капканов, сынок. Я завтра же устраиваюсь на работу, пойду уборщицей в столовую. Там висит объявление, требуется уборщица. Там нас будут кормить. Ты вернешься в школу. Годится?
И маленький, худой Чума, повиснув у нее на шее, отвечал:
— Годится, мама. Я хочу пойти в школу летчиков.
— Ну вот, это ты правильно решил. Тебя бы подкормить, ты бы поздоровел. В летчики берут ведь здоровых, понял?
И так, мирно беседуя, мать и сын продвигались домой.
Они даже не заметили, как зажили их раны, и мамаша все так же несла своего худого Чуму на руках, а он все так же прижимался к ней, как младенец.
Тут же Барби села в волшебную машину и догнала деда Ивана, который довольно бодро в сопровождении двух собак пришел в поселок Восточный, как раз когда последний, откуда-то взявшийся дополнительный автобус собирался отъезжать от остановки.
Дед Иван, войдя в автобус, кое-что вспомнил и успел бросить в закрывающуюся дверь на асфальт два куска хлеба из своей сумочки.
И благодарные собаки приступили к ужину, заботливо оставив кость рядом для дальнейших переговоров.
А Барби быстро, раньше деда, приехала домой и тоже приготовила ужин: макароны с томатным соусом и компот.
Дело в том, что по дороге домой, трясясь в автобусе, дед вдруг замечтал о теплых макаронах и даже подавился слюной, однако тут же строго запретил себе это.
Но кукла Маша сразу обо всем догадалась.
Придя домой, дед Иван быстро пошел на кухню ставить горячую воду на ужин, увидел макароны, поразился, как он мог забыть, что сам же себе их приготовил еще утром и завернул в полотенце (они до сих пор были теплые!).
Быстро справившись с кастрюлей макарон, дед Иван вытащил из своей сумки березовый нарост, зажег настольную лампу и сел размышлять над своим сокровищем.
Барби Маша подумала, что этот нарост чем-то похож на лицо одной бывшей пьяницы по имени Шашка…
Мастер Амати
Прежде чем продолжать историю волшебной куколки Барби Маши, расскажем о том, как она появилась на свет.
Жил-был (и сейчас живет) великий мастер Амати, который прославился своими скрипками и виолончелями. Несколько веков назад он перебрался в заоблачные высоты Гималаев, в хрустальный дворец, закрытый для посещений, — и там продолжал делать свои скрипочки, виолончели и гитары (вы наверняка их видели в магазинах с маркой Калужской мебельной фабрики, но не верьте — все инструменты мира идут через руки Амати, поскольку музыка предназначена для счастья и слез, а этим как раз заведует Амати. А если счастья не получается, одни слезы — то надо винить только себя, на этом точка).
Короче говоря, мастер Амати был очень занят, но иногда он находил время и покупал себе игрушки, а зачем, узнаете попозже. Раз в сколько-то лет он спускался с гор на лифте, навещал самые большие магазины мира и не единожды залетал в Москву на одну широкую площадь.
Он подбирался к прилавку, робко указывал продавцу на новейшие игрушки и спрашивал: «А это что? А это зачем?»
— Дедуля, — терпеливо отвечала ему молодая продавщица, украшенная черными кудрями, — во дедуля дает, ничего не тумкает! Это зелененькое — это, дедуля, танк, понял? А это блестященькое — горн пионерский. А это красненькое — это знамя юных ленинцев, а это ведро с граблями для песочницы, а
