банку, кот перестал дико орать и вырвался из старой телогрейки, в которую его завернули умные ребята.
Дяденьки за длинным дощатым столом перестали стучать костяшками домино. Они начали нежно переставлять их, как будто играли в шахматы, и произошло еще одно событие: бутылка под скамейкой, почти полная, сама собой внезапно ахнула и опрокинулась навзничь как бы в обмороке, короче говоря, вылилась.
А органная музыка все играла.
И местный дворовый бандит вдруг перестал заботливо считать патроны, а пошел и выкинул их в ближайший пруд вместе с пистолетом, наручниками и охотничьим ножиком типа «белка».
После чего этот бандит побежал в церковь и там, весь дрожа (а музыка играла), купил сто свечек и поставил их у всех икон, а потом этот бандюга заказал панихиду по мамочке и папочке (убиенным Анатолию и Матильде), которых ему пришлось прикончить, а то бы они его вдвоем прикончили, такие дела.
Мы не будем здесь говорить, что волшебник мастер Амати спустился в дедову квартиру из своего хрустального дворца в Гималаях, нет.
Мастер Амати никуда не спускался.
Но его живо интересовали все музыкальные инструменты мира, и для знакомства с ними у мастера существовало несколько волшебных способов.
Мастер Амати и не был, и был в дедушкиной квартире, и он там и играл, и не играл на игрушечном органе, и этот орган остался прежним, а может быть, и приобрел какие-то новые свойства.
Во всяком случае, один человек, проезжавший мимо дедова дома, который не видел собственных детей вот уже пять лет и не вспоминал о них ни по каким праздникам, вдруг резко крутанул руль «Мерседеса» и въехал во двор своего бывшего дома.
Затем этот человек взбежал на второй этаж и позвонил, а когда ему открыла старая бабушка и уже совсем было хотела плюнуть ему в лицо и на этом захлопнуть дверь, странный посетитель (а орган все играл и играл) быстро заскочил в квартиру, окинул взором всю нищенскую обстановку, увидел две бедняцкие кроватки детей, двух плюшевых старых мишек на подушках и множество зачитанных книг на полках — и только тогда он спросил старушку: «А дети в школе?» — и, не получив ответа, вынул из кармана свой большой кошелек и смирно положил на письменный стол.
Бабушка тоже слушала тихую музыку из-за стены и поэтому не сказала: «Обойдемся без тебя» (а это был ее собственный сын), — а только прошептала со слезами: «Сердце тебе надо лечить, сердце», — и на этом мы их оставим.
Органчик поиграл-поиграл, а потом вдруг яркий свет в окнах деда погас и музыка кончилась.
Доминошники тут же стали страшно стучать костяшками об стол, кто-то крикнул: «Рыба!», кто-то протянул длинную руку под стол и обнаружил там пустую бутылку, и все начали обвинять друг друга, произнося вслух заковыристые фразы.
То были слова, которых вы не найдете в школьных словарях (это особый язык, который никто не хочет знать, но понимают его все, в отличие от английского, который все хотят знать, но никто не понимает).
Странно, кстати, было бы наоборот, если бы доминошники за столом начали выяснять отношения и кричать друг другу по-английски, к примеру: «Кто есть кто?»
А за помойкой, как только музыка кончилась, дети тут же начали с веревкой, телогрейкой и консервной банкой искать кота.
Но кот уже сидел на крыше и с интересом смотрел, как бегают мальчики.
«Маленькие ведь, как мыши, — думал кот, — поймать и съесть».
А тот миллиардер, который только что оставил свой кошелек матери, тронув с места «Мерседес», как раз когда музыка прекратилась (то есть секунду спустя), подумал о том, что сделал большую глупость и надо бы вернуться, добрая мамаша отопрет. А уж как забрать лежащие на столе деньги, никого учить не надо — и этот человек решительно крутанул руль.
И его «Мерседес» тут же крепко поцеловался с чужим автомобилем марки «Чероки», и прохожий радостно воскликнул «Есть!», а из «Чероки» уже вылезал владелец, похожий на трехкамерный холодильник, и на этом мы их тоже оставим, туда едут милиция с сиреной и «Скорая помощь».
Мы не говорим уже о том бандите, который, безоружный и со слезами на глазах, помолившись в церкви, побежал по собственной воле в отделение милиции и силой стал рваться в камеру предварительного заключения. Причем он лез на дежурного сержанта, как таран, на коленях, стуча лбом об пол и вопя: «Я убил своих родителей, Толю Хромого и Маню Кошелку, вы их знали».
И он так плакал и убивался, что над ним сжалились и пустили его в камеру.
Но вот музыка кончилась, и бандит стал вырываться из камеры заключения обратно с криком: «Обижаешь сироту, мусор!»
На этом мы их опять-таки оставим.
Дед Иван и подросток Чума
Тем временем дед Иван, пребывая в поселке Восточный, шел и шел за собаками Тузиком и Дамкой, пока не обнаружил мальчика Игорька-Чуму на улице — этот мальчик бегал по краю тротуара, тряся пачкой завтрашней газеты «Ленинский путь» (местная восточновская пресса). Дед, смутившись, купил у него экземпляр и спросил:
— Не узнаешь?
