Постояли рядом, помялись; говорить было не о чем, вопросы задавать – глупо. Будто не с раннего детства знали друг друга, почти двадцать лет были неразлучны…
После этой встречи Андрей долго вспоминал их юность. Как Белый был влюблен в Марину Лузгину и как она некоторое время боролась, чтобы не проявить ответную любовь. Не выдержала… После школы у них шло к браку, но тут Белый всерьез увлекся музыкой, все свободное время проводил с гитарой, потом, когда собралась группа, на репетициях. Марина была девушкой серьезной, ей казалось это пустой тратой времени, очередной мальчишеской игрой, и она нашла другого парня – вроде бы надежного, делового, с перспективами. Но что-то быстро у них сломалось, Марина с большим трудом – училась там же, где и Белый, в политехе – перевелась в Красноярск и позже стала то ли директором филиала какого-то банка, то ли кем-то в этом роде.
Не так давно Андрей нашел ее страницу в «Одноклассниках». На фотках – солидная, но еще моложавая, привлекательная женщина. Вот она в Турции, вот в Берлине, Париже, Барселоне… Глаза только везде грустные, и семейное положение «не замужем». И о детях нигде не упоминается. Может, их и вовсе нет.
– Уи, мадам, уи!..
Топкин стоял в очереди к кассе. В руках перед собой держал набитую бутылками и едой корзину. После выпитого кира и съеденной порции мяса с обжаренной картошкой – вкусно, но мало и дорого, – хотелось еще выпить и поесть как следует.
Впереди, через несколько человек, ругались женщины. Совсем как у нас.
Одна, полная, хотя и довольно молодая, вроде бы пролезла без очереди, скороговоркой объявив нечто вроде того, что она стояла, но отошла. Две пожилые ее, кажется, пропустили – во всяком случае, не выпихнули, – правда, при этом стали стыдить, что ли. Женщина раскричалась. Эти две замахали на нее руками:
– Уи, уи, мадам!
Она замолчала, и через полминуты пожилые опять что-то сказали. И снова крики, и снова:
– Уи, мадам! Уи!
Да, в российских супермаркетах тоже возникают очереди, но это совсем не то, что было когда-то. Когда стоишь и трясешься: хватит на тебя, или сейчас продавщица объявит тонким, чтоб лучше было слышно в набитом телами отделе, голосом: «Ко-ончилось!»
К середине девяностых магазины заполнились продуктами до отказа. Главным стало наличие денег. У них с Ольгой с деньгами было неплохо. Напрягаться не приходилось, и Андрей с некоторой иронией воспринимал занятия Ольги коммерцией, раздражался, бывало, ее частыми поездками за Саяны, поздними приходами домой, а потом перестал – после разлуки секс доставлял большее удовольствие, чем размеренный; да вскоре и не мог представить, как бы они друг к другу относились, находясь почти постоянно вместе, торча по двадцать четыре часа в одной квартире.
Случалось, Ольга как-то странно, продолжительно вглядывалась в него, но Топкин объяснял себе этот взгляд так: «Соскучилась за три дня, привыкает…» Но Ольга, как оказалось, взвешивала, решала… И вот решилась.
Это случилось летом девяносто шестого, когда, казалось, их совместная жизнь по-настоящему, накрепко вошла в свою колею, роли окончательно установились: Ольга – такая бизнес-леди, а он – домашний мужчинка, поддерживающий в квартире уют, наполняющий холодильник едой, при этом вносящий в семейный бюджет хоть небольшую, но и не мизерную лепту.
И вот, как обыкновенно в то время, Андрей сидел на диване перед телевизором. Не просто таращился, убивая часы, а смотрел эмоционально, иногда даже вскрикивая, хлопая себя по колену, ероша волосы.
Телевизор показывал предвыборный марафон «Голосуй, или проиграешь». Жизнерадостные до предела, говорливые, гибкие, как куклы из мягкой резины, молодые девушки и парни доказывали, что президентом должен снова стать Ельцин. Музыканты пели в его поддержку, мускулистые чуваки с голыми торсами и чувихи со стройными ногами делали кульбиты и не переставая улыбались, улыбались.
Особенно удивил – нет, поразил – Андрея ведущий этого марафона – гуттаперчевый человечек по имени, а может, по кличке Саша Пряников. Он был каким-то популярным радиоведущим, что ли, но Андрей его популярность пропустил и теперь с любопытным недоумением наблюдал за ним. Это был новый типаж не только на ТВ, но и, кажется, вообще в жизни. Способный говорить разборчивой скороговоркой сколь угодно долго, мгновенно на все реагирующий, неустающий, не умеющий отдыхать и грустить…
Вскоре такие заполонили всё телевидение, от музыкальных программ до политических ток-шоу, появились они и в повседневной реальности – подходили на улице, предлагая купить набор ножей, соковыжималку, супертерку и так забалтывали человека, что тот доставал деньги и менял их на ненужную вещь; они наполнили собой банки, страховые конторы, магазины, парикмахерские, кафе, телефонные трубки…
А тот Саша Пряников, кстати, пропал. Показал, как надо, и исчез. Очень редко и коротко появлялся на экране, но какой-то уже другой, словно после долгой, изнурительной болезни. Может, только в рекламе стирального порошка «Тайд» напомнил себя тогдашнего…
И вот Андрей тем июньским днем девяносто шестого года наблюдал за рождением новой эстетики, новой породы людей. Пришла Ольга, и он стал было делиться с ней впечатлениями. Столько накопилось, что сказать… Но она перебила. Слишком спокойно, сухо велела:
«Выключи, пожалуйста».
Андрей послушно нажал на красную кнопочку дистанционки. Шум праздника исчез.
