легче, веселее – ходить, дышать, думать, избавиться от морока подростковых комплексов.
– В чем же заключалось разочарование?
– Девочка, с которой я стал дружить, встречаться, оказалась совершенно неинтересной, пресной, серой. С ней было отчаянно скучно. Я не знал, как от нее избавиться.
– Но вы спрашивали ее про письмо, удивлялись тому, что она его написала?
– Мы никогда не говорили, не вспоминали про то письмо. Она не заводила речь, а мне было неловко.
– Наверное, ваша Татьяна Ларина откуда-то передрала послание, из какого-нибудь романа, – предположила я.
– Нет, там были описаны обстоятельства школьные, нашего класса, такое нельзя было списать из книжки.
«
– Вам никогда не приходило в голову, – спросила я медленно, подавляя вспыхнувшую злость и упреки, – что вы ошиблись с адресатом? Что писала совсем другая девочка? И она потом отчаянно страдала, видя, как вы прогуливаетесь под ручку с… – я едва не ляпнула имя своей разлучницы.
– Другая? – переспросил Женя удивленно.
Теперь он растерялся. Это был не опытный следователь, а человек, обнаруживший, что когда-то свалял большого дурака.
– Совершенно другая! – заверила я твердо.
– Возможно. В юности я был еще тем оболтусом.
– Точно! И считали, что все девочки как кастрюли!
– При чем тут кастрюли?
– Горячая крышка и холодная выглядят одинаково. Но если ты схватил холодную, то можно догадаться, что в кастрюле пустота или прокисшее варево?
– Забавное сравнение. Еще чая?
В переводе с русского на русский это означало: вам пора!
– Спасибо! – встала я. – За все! Мне было очень приятно с вами общаться.
– Мне тоже, – сказал Женя, провожая меня к выходу.
Сейчас мы распрощаемся и больше никогда не увидимся? Еще раз
– Рискую показаться нескромной, – остановилась я у двери из квартиры, – но мне хочется вас отблагодарить, куда-нибудь пригласить. Например, в театр. Сейчас, конечно, сезон закончился, но есть один небольшой и не очень известный театр с маленьким залом. Мне понравился их спектакль. Они выкладываются, играют на полную катушку, а не катят на лакированном профессионализме, популярности киношной, как многие заслуженные и народные.
Я проговорила торопливо, за быстротой речи пряча смущение. Женя молчал, раздумывал. Секунды его молчания показались мне часами перед неминуемым позором.
Он ответил чопорно:
– Почту за честь. Но билеты я оплачу.
– Ерунда, – отмахнулась я. – Это ведь не Большой, не Театр Наций, даже не МХТ. Билеты недороги. Но у вас будет возможность сводить меня после спектакля в кафе.
– Договорились.
– Всего доброго, Евгений Евгеньевич!
Я шмыгнула за дверь. Настырных особ вроде меня надо быстро выставлять, пока они не попросились пожить.
Женя вышел на площадку вслед за мной:
– Александра Петровна!
– Да?
– Мы не обменялись телефонами.