Люди расступились перед вальяжным мужчиной в длиннополом габардиновом пальто и с белым шарфом на шее. Позади него маячило жэковское начальство. Мне было жаль стариков, но я не собиралась взваливать на себя их беды. Я чувствовала себя как нечаянная благодетельница, раздающая хлеб в толпе нищих. Хлеба мало, а голодных много.
– Вот именно! – сказала я, обращаясь к начальнику ЖЭКа. – Что за безобразие у вас происходит? Нет, это не безобразие, а издевательство! Вы гоняете стариков, заставляете их делать работу, которую они не в состоянии выполнить. Неужели трудно посадить человека заполнять документы? За разумную плату, в конце концов.
Народ поддержал меня: «Да, да! Заплатим! Мы тут помрем. Последнее здоровье потерям. Бюрократы! Специально такую приватизацию сделали, чтобы не пройти. Снова обман! Мало вам ваучеров! Люди с работы отпрашиваются, а вы их мурыжите. Где перестройка? Где демократия и справедливость?»
Начальник ЖЭКа, напуганный бунтом багровый и потный коротышка, обращаясь к Вальяжному Белому Шарфу, заговорил о том, что они делают все по инструкции, что платные услуги не положены, нет статьи, по которой проводить деньги.
– А мимо кассы можно?! – взревел старик с орденами, не инвалид, но участник Войны. – Хватит дурить народ!
– Не сталинские времена! – крикнул кто-то.
И тут же получил отлуп:
– При Сталине порядка было больше!
Вальяжный Белый Шарф никак не реагировал ни на народное волнение, ни на начальника ЖЭКа. Он смотрел на меня с нахальным мужским интересом.
– А вы, девушка, кто? – спросил.
– Я? Жительница этого района. Гражданка России. А вы, позвольте узнать?
– Представитель мэрии, осуществляющий инспекцию.
– Товарищи! – развела я руками и свела их ладонями вверх, указывая на инспектора. – Нам повезло. Большая рыба приплыла. Сам осуществляющий. Давайте поделимся с ним нашими бедами.
Тем, кто стоял в конце коридора, было слышно, но не видно, они напирали. Вальяжный уже приблизился ко мне на локоть. Улыбался недвусмысленно. Потом все-таки повернулся к собравшимся и хорошо поставленным голосом скомандовал:
– Не толпиться! Сделали два шага назад! Раз, два! Проблема понята. Разберемся, порешаем. Девушке оставаться на месте. Иван Ильич, за мной! Освободить проход!
Во главе с Вальяжным начальство скрылось в кабинете.
Людям, которые уставились на меня (нашли лидера!), я сказала:
– Глагол «порешать» имеет значение «решать в течение какого-то времени», но не означает «решить». Ваня порешал, порешал пример, не получалось, Ваня бросил. На вашем месте я бы заняла оборону у кабинета начальника ЖЭКа, чтобы они не «порешали», а решили. Спасибо за проявленную солидарность! Мне пора.
Не тут-то было! Меня не отпускали. Просили по-хорошему, призывали понять их, но заслон держали плечо к плечу. Вот приехал барин, барин нас рассудит, вера в барина неискоренима, его надо слушаться, а то осерчает. Это было нелепо и смешно, вернее, трагикомично. Только что я была лидером, поднявшим народ на бунт, а теперь меня держат в заложниках. Правильно я делала, что никогда не проявляла общественного рвения. И митинги, которые не утихали на Манежной площади, ни разу не посетила.
Вальяжный не задержался в кабинете начальника ЖЭКа. Вышел, объявил людям, что «их проблемы будут решаться на платформе постоянного контроля». Взял меня под руку и повел на улицу.
У крыльца стояла черная «Волга». Распахнув заднюю дверцу, он пригласил меня в машину.
– Куда вы собираетесь меня везти?
– Обедать. Я голодный, как волк. Садись, не бойся, я не кусаюсь.
«Забавная ситуация», – подумала я и приняла приглашение.
– Давай сразу по-простому, – сказал он, когда машина тронулась. – Коля! – И протянул руку.
– Александра.
Пожали руки.
– Сама москвичка?
– Потомственная.
– А я потомственный шахтер. Дед был забойщиком и отец, я начинал забойщиком.
– Теперь что забиваете?
– Врагов демократии.
– Отбойным молотком?
