Ты неплохой человечек. Ты заслуживаешь большего, чем все то, что тебя ждет. – Говоря, он двигался дальше и теперь стоял ближе к Джоанне, которая смотрела на него с потрясением кролика, встретившегося с горностаем. – Ты тоже могла бы спастись отсюда, если бы не твоя хитрая мамаша-сучка. Не сдавайся, у тебя получится!
Абсурдности происходящему придавало то, что все были здесь же. Все объекты его нападок сидели перед ним. Миссис Лэнгли взвизгнула, но муж взял ее за руку, призывая молчать.
Пыл Дэмиана угасал, и это было заметно, потому что Ричард Тремейн поднялся со стула и даже Эндрю, казалось, готов что-то делать. Хватка, которой Дэмиан держал аудиторию, ослабевала.
– Всех вас ненавижу! – выкрикнул он. – Терпеть не могу ваши лживые ценности! Желаю вам зла во всем, что вы делаете. Но даже сейчас мне вас жалко. – Почувствовав, что его речь заканчивается, все едва заметно расслабились. Может быть, Дэмиан это заметил, а может, так и планировал, но главное, он еще не закончил. – Теперь я ухожу, но хочу вам оставить по себе воспоминание, – ухмыльнулся он.
– По-моему, ты уже оставил, – снова приняла на себя огонь Кандида.
– Нет. Надо что-то более красочное, – проговорил он, резким, неожиданным движением отбросил нож и, схватив ближайшую супницу с рыбным рагу, опрокинул ее на стол.
Дымящаяся масса из вареных обитателей моря обрызгала леди Клермонт, Люси, Кирана и Ричарда Тремейна. В общем смятении слышались крики гнева и боли, когда обжигающая жидкость попала на них, но от шока все застыли на месте. Никто еще не успел пошевелиться, как Дэмиан подхватил среднюю супницу. Рраз! Рагу шваркнулось на стол, теперь угодив в Кандиду, лорда Клермонта, Дагмар, Джорджа и Джоанну. Но когда он рванулся к третьей, последней супнице, все вдруг очнулись и сами бросились к ней. Альфред Лэнгли встал и двумя руками схватился за ее край. К несчастью для него, Дэмиан был силен, как тигр, и одним рывком вырвал супницу. Он поднял ее высоко над головой, как языческий жрец – подношение злобному и мстительному божеству, и на мгновение все и вся замерло. И он резко швырнул супницу о край стола так, чтобы все содержимое покрыло леди Белтон, которая, получив свою долю горячей жижи, ответила душераздирающим воплем. Каждый тамошний рецепт включает томатный соус, и теперь стол напоминал конец битвы при Бородине. А сидящие за этим столом были покрыты липкой, пахучей, дымящейся рыбной трухой. Разлетелись повсюду и осколки фарфора. Люси трогала порез на лбу, а у Джорджа из щеки довольно сильно текла кровь. Чудо, что никто не лишился глаза.
– А теперь спокойной всем ночи! – подытожил Дэмиан и, не сказав больше ни слова, прошел через всю террасу в открытые двери своей спальни и закрыл их за собой.
Раз и навсегда он был вычеркнут из их жизни.
Когда он ушел, мы еще некоторое время сидели неподвижно, пребывая в полном потрясении. Как жертвы авиакатастрофы, которые выжили, но еще не до конца в этом уверены. Потом Серена и Дагмар громко зарыдали, а леди Белтон, похожая на красноносого клоуна из «Цирка дю Солей», с торчащими из волос щупальцами лобстера и крабьими клешнями, принялась выкрикивать приказания своему остолбеневшему и тоже украшенному рыбой мужу:
– Уведи меня отсюда! Немедленно! Уведи меня!
В этот момент Валери Лэнгли закричала, что надо вызвать полицию, но Альфред, и не заметив быстрых испуганных взглядов, понял, что полицию никто звать не будет. Не хватало только закончить вечер тем, что предоставить прессе лучшую скандальную историю на многие годы вперед. Молча кивнув, Альфред поспешил отвлечь Валери от этой идеи.
Сказать, что гости быстро разошлись, будет принципиально неверно. Все словно взорвалось, разлетелось осколками и осыпалось руинами. Клермонты и Лэнгли побежали к своим машинам, словно в окне прятались снайперы, взявшие их на прицел. Оставшиеся сидели, воняя рыбой, и ждали, что будет дальше. Джордж Тремейн налил себе выпить и другой бокал принес мне, и я подумал, что это очень благородно с его стороны, даже если подтверждало ужасное ощущение, что все они меня жалеют, презирают и жалеют. Они в разной степени поверили словам Дэмиана, но некоторым из этих слов поверили все, и я понимал, какими должны быть последствия. Дома все услышат эту историю, многократно приукрашенную, и в Лондоне после нее меня заклеймят как пресмыкающегося лизоблюда, мошенника, силящегося пробиться в высшее общество, куском липкой презренной грязи. Воздаяние за то, что я привел Дэмиана и навязал его этим людям, наконец настигло меня. В мире, где прошли мои юные годы, мне больше не было места. Я был изгой. Пария.
Подошла Кандида, наверное, выразить симпатию, но, прежде чем она успела заговорить, я отвел ее в сторону.
– Завтра я уеду. – Я говорил вполголоса, чтобы не раздувать скандал дальше и, главное, не вынуждая никого вставать на мою защиту. – Как можно раньше.
– Не глупи.
– Нет, я должен уехать. Это я со всеми познакомил его. Это моя вина, что он здесь появился. Мне нельзя оставаться. После того, что произошло. – Я был благодарен Кандиде за попытку поддержать, но говорил искренне: я не мог оставаться среди этих людей ни минутой дольше.
К нам подошел Эндрю Саммерсби, и Кандида попросила его уговорить меня не уезжать.
– Я бы сказал, это единственный открытый для него путь, – покачав головой, заявил Эндрю в своей самой невыносимой самодовольной манере.
Удачно, что служанки унесли нож.
– Утро вечера мудренее, – не желала больше спорить Кандида. – Посмотришь, как тебе будет назавтра. Мы все знаем, что он молол чушь.
