Что они несли с собой

— Ладно, — сказал я, — и в чем мораль?

— Забудь.

— Нет, валяй.

Долгое время он молчал, смотрел в сторону, и молчание все затягивалось, пока не стало почти неловким. Потом он пожал плечами и наградил меня взглядом, который не давал мне покоя весь день.

— Слышишь тишину, старик? — спросил он. — Ту тишину… просто послушай. Вот тебе и мораль.

* * *

В правдивой армейской байке, если мораль вообще есть, она сродни нити, из которой соткана ткань. Ее нельзя извлечь, невозможно вычленить значение, не утратив более глубокого смысла. И в конечном итоге сказать-то, выслушав правдивую армейскую байку, практически нечего. Разве только: Ну надо же!

Правдивые истории о войне не обобщают. Они не углубляются в абстракции или анализ.

Например: война — это ад. В качестве нравственного постулата эта избитая банальность кажется совершенно верной, однако, поскольку она абстрагирует и обобщает, я не могу поверить в это нутром. Ничто внутри не переворачивается.

Всё сводится к инстинкту. Настоящая армейская байка, если ее правильно рассказать, заставляет поверить нутром.

* * *

На меня такое действие оказывает вот эта. Я ее уже рассказывал много раз, во множестве версий, но вот что на самом деле случилось.

Мы форсировали реку и маршем двинулись на запад в горы. На третий день Курт Лимон наступил на мину-ловушку. Только что он хохотал, играя с Крысом Кайли, а минуту спустя был мертв. Деревья там росли плотно, понадобился почти час, чтобы вырубить посадочную зону для вертолета.

Позднее, уже в горах, мы наткнулись на детеныша вьетконговского буйвола. Не знаю, что он там делал — ни ферм, ни рисовых полей поблизости не было, — но мы за ним погнались, набросили на шею веревку и повели за собой в заброшенную деревню, где остановились на ночь. После ужина Крыс Кайли пошел и погладил его по носу.

Он открыл банку из сухого пайка, бобы со свининой, но детеныша буйвола такая еда не заинтересовала.

Крыс пожал плечами.

Он отошел на шаг и прострелил ему колено правой передней ноги. Животное не издало ни звука. Оно просто рухнуло, а когда поднялось, Крыс прицелился и отстрелил ему ухо. Он выстрелил ему в ляжку и в маленький бугорок на спине. Он дважды выстрелил ему в бока. Не чтобы убить, а чтобы причинить боль. Он поднес дуло винтовки к морде и еще раз пальнул. Никто не сказал ни слова. Весь взвод стоял там и смотрел, каждый испытывал разные чувства, но особой жалости к детенышу буйвола никто не ощущал. Курт Лимон был мертв. Крыс Кайли потерял своего лучшего друга. Спустя пару дней он напишет длинное трогательное письмо сестре парня, которая ничего ему не ответит, но в тот миг вся суть заключалась в боли. Он отстрелил хвост. Он отстрелил куски мяса с ребер. Повсюду вокруг нас были дым и грязь, и плотная зелень, и вечер был душным и очень жарким. Крыс перевел винтовку на короткие очереди. Он выпускал их наугад, почти небрежно, быстрые короткие очереди в живот и круп. Потом он перезарядил, присел на корточки и выстрелил ему в колено передней левой ноги. И снова животное тяжело рухнуло и попыталось подняться, но на сей раз ему это не удалось. Оно пошатнулось и завалилось на бок. Крыс выстрелил ему в нос. Наклонившись, он прошептал что-то, точно разговаривал с домашним любимцем, а потом выстрелил ему в горло. И все это время детеныш буйвола молчал или почти молчал, лишь издал слабый булькающий звук тем местом, где был нос. Он лежал совсем тихо, не шевелясь. Глаза же у него были огромными и тупыми, с блестящими черными зрачками.

Крыс Кайли плакал. Он что-то пробормотал, потом прижал к груди винтовку и отошел в сторонку.

Мы все стояли неровным кружком вокруг детеныша буйвола. Какое-то время никто не произносил ни слова. Мы стали свидетелями чего-то глубинного, жизненно необходимого и с иголочки нового, частички мира столь поразительной, что для нее еще не было имени.

Кто-то пнул детеныша буйвола.

В нем еще теплилась жизнь, но едва-едва, только в глазах.

— Поразительно, — сказал Дэйв Дженсен. — В жизни такого не видел.

— Никогда.

— И я. Ни разу.

Кайова и Митчелл Сандерс схватили детеныша буйвола. Они протащили его через площадь, подняли и сбросили в деревенский колодец.

После мы сидели и ждали, когда придет в себя Крыс.

— Поразительно, — все повторял Дэйв Дженсен. — Новый поворот. В жизни такого не видел.

Митчелл Сандерс достал йо-йо.

— Что ж, это Вьетнам, — сказал он. — Сад Зла. Тут, старик, каждый грех по-настоящему нов и первороден.