Они приехали за ней через две недели, проявив, на мой взгляд, слегка неприличную поспешность, но, полагаю, никто из нас толком не знал, сколько она еще протянет.
Фрэнк-младший погасил гору долгов за коммунальные услуги. Его поступок показался мне чуть менее альтруистичным, когда я поняла, что тем самым он устранил все претензии мистера Овица, получив полное право унаследовать квартиру, однако Марго предпочитала видеть в этом проявление сыновней любви, и у меня не было причин с ней не согласиться. Тем более что Фрэнк-младший определенно был счастлив снова видеть рядом свою мать. Они с женой кудахтали над Марго, непрерывно интересуясь, все ли у нее в порядке, приняла ли она лекарство, не чувствует ли себя утомленной или нездоровой, не хочет ли выпить воды, и так до тех пор, пока Марго не всплескивала руками, в наигранном раздражении округляя глаза. Но на данный момент Марго просто плыла по течению. И, сказав мне о Дине Мартине, больше к этой теме не возвращалась.
Мне предложили остаться присмотреть за квартирой, по крайней мере в обозримом будущем, как выразился Фрэнк-младший. Что, скорее всего, означало, пока Марго не отойдет в мир иной, хотя никто не решился произнести это вслух. Очевидно, риелтор объяснил им, что вряд ли найдутся желающие снять квартиру в таком виде, а начинать потрошить ее до наступления этого самого обозримого будущего казалось не слишком приличным, в связи с чем на меня возложили роль временной смотрительницы. Марго в свою очередь несколько раз подчеркнула, что это должно помочь Дину Мартину приспособиться к новой ситуации. Хотя у меня имелись некоторые сомнения по поводу того, что забота о психическом здоровье собаки стояла на первом месте в списке приоритетов Фрэнка-младшего.
Марго взяла с собой только два чемодана и надела свой любимый дорожный костюм: жакет с юбкой из желтовато-зеленого букле и шляпку-таблетку в тон. Я повязала ей темно-синий шарф от Ива Сен-Лорана, чтобы замаскировать выпирающие ключицы и болезненную худобу шеи, а в качестве завершающего штриха нашла серьги из бирюзовых кабошонов. Я переживала, что слишком тепло одела Марго, но она стала еще более субтильной и постоянно жаловалась на холод даже в самые жаркие дни. Я стояла с Дином Мартином на руках в сторонке и смотрела, как Фрэнк-младший с Винсентом руководили погрузкой вещей Марго. Она проверила, на месте ли ее шкатулки с драгоценностями. Марго собиралась отдать самые ценные украшения жене Фрэнка-младшего, ну а кое-что – Винсенту, когда тот женится. Удостоверившись, что все в целости и сохранности, она медленно подошла ко мне, тяжело опираясь на палку:
– Ну вот и все, дорогая. Я оставила тебе письмо с инструкциями. Я не сказала Ашоку, что уезжаю. Не люблю суеты. Но я кое-что оставила для него на кухне. И была бы весьма признательна тебе, если бы ты отдала это ему после нашего отъезда. – (Я кивнула.) – Обо всем, что касается Дина Мартина, я написала в отдельном письме. Очень важно, чтобы ты твердо придерживалась заведенного распорядка. Он к этому привык.
– Ради бога, не волнуйтесь! Я сделаю все, чтобы он был счастлив.
– И категорически никаких лакомств из печенки. Он их вечно выпрашивает, а потом его тошнит.
– Никакой печенки.
Марго закашлялась, возможно, ей было тяжело говорить, и остановилась перевести дух. Опершись на палку, она выпрямилась и, заслонив глаза от солнца хрупкой рукой, посмотрела на дом, более полувека дававший ей приют, после чего повернулась на негнущихся ногах и бросила взгляд на Центральный парк, видом на который столько лет любовалась.
Фрэнк-младший, уже сидя в автомобиле, звал мать, наклонившись вперед, чтобы лучше нас видеть. Его жена, одетая в голубую ветровку, стояла у пассажирской двери, заламывая от волнения руки. Она явно не относилась к тем женщинам, что любили большой город.
– Мама?
– Секундочку. Извини, дорогой. – Марго сделала шаг вперед и, встав прямо передо мной, погладила сидевшего у меня на руках мопса тонкими мраморными пальцами. – Ты хороший друг. Да, Дин Мартин? Очень хороший друг. – (Песик ответил ей влюбленным взглядом.) – И самая красивая собака на свете. – Голос Марго дрогнул.
Дин Мартин лизнул ее ладонь. Марго нагнулась и поцеловала его в складчатый лобик, прижимаясь щекой к мягкой шерстке чуть дольше обычного. Мопс от волнения выпучил глаза и начал перебирать лапками. У Марго вдруг странно поплыло и обвисло лицо.
– Я могу привезти его… повидаться.
Она продолжала нежно целовать мопса, не замечая стоящего кругом шума, мчащегося транспорта, проходящих мимо людей.
– Марго, вы меня слышали? Думаю, когда вы устроитесь, мы с ним можем сесть на поезд и…
Она выпрямилась и открыла глаза, на секунду остановив взгляд на собаке:
– Нет. Спасибо. – И прежде чем я успела открыть рот, Марго уже отвернулась. – А теперь, дорогая, пожалуйста, отведи его на прогулку. Не хочу, чтобы он видел, как я уезжаю.
Ее сын вылез из машины и терпеливо ждал мать на тротуаре. Он протянул ей руку, но она отмахнулась. Мне показалось, будто она вытерла слезы, хотя было трудно сказать наверняка – у меня перед глазами стоял туман.
– Марго, спасибо! – крикнула я ей вслед. – За все!
Она покачала головой:
