Всё та же я

гостей за то, что пришли, затем сказал пару слов о предстоящих клубных мероприятиях, в том числе о благотворительном вечере через две недели, билеты на который уже были полностью проданы (эта новость была встречена бурными аплодисментами). И наконец он сказал, что кое-кто из присутствующих хочет сделать заявление, и кивнул на наш столик.

С тяжелым вздохом Агнес поднялась с места, тотчас же приковав к себе взгляды присутствующих. Она подошла к подиуму, управляющий передал ей микрофон и вывел в центр зала пожилую афроамериканку в темном костюме. Женщина взмахнула руками, словно призывая к тишине. Агнес улыбнулась, сделала глубокий вдох, как я научила ее, аккуратно положила на подставку две небольшие карточки и начала говорить – четко и размеренно:

– Добрый день, дамы и господа! Благодарю всех за то, что пришли сегодня, а также персонал за чудесный ланч. – Голос Агнес отличался идеальной модуляцией, а слова после недельной тренировки перекатывались во рту, точно отполированные камешки. По залу пробежал одобрительный шепот. Я посмотрела на первую миссис Гупник, но ее лицо оставалось абсолютно непроницаемым. – Как вам, наверное, известно, сегодня последний день работы Мэри Ландер в нашем клубе. Мы желаем ей хорошего заслуженного отдыха. Мэри, Леонард просил передать, он очень сожалеет, что не смог присутствовать и поблагодарить вас лично. Он высоко ценит ваш вклад в работу клуба, впрочем, как и всех остальных служащих. – На этом месте Агнес, как я ее и учила, сделала паузу; публика в зале притихла, лица женщин были сосредоточенными. – Мэри поступила на работу в «Гранд пайнс» в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году в качестве кухонной работницы и в результате дослужилась до помощницы управляющего. Мэри, все здесь присутствующие получали огромное удовольствие от общения с вами и ценили ваш многолетний самоотверженный труд, и нам будет вас очень не хватать. Мы – и остальные члены клуба – хотели бы вручить вам этот небольшой знак нашего внимания. Мы искренне надеемся, что выход на заслуженный отдых откроет для вас новые приятные возможности.

Вежливые аплодисменты – и Агнес передали стеклянный свиток с выгравированной на нем фамилией Мэри. Вручив свиток пожилой женщине, Агнес улыбнулась и застыла в красивой позе, чтобы остальные могли сделать фотографии. После чего она сошла с подиума и вернулась за наш стол. Ее лицо пылало от облегчения, что больше не нужно быть в центре внимания. Мэри осталась позировать для очередных снимков, на сей раз с управляющим. Я уже собралась было поздравить Агнес с удачным выступлением, но тут с места поднялась Кэтрин Гупник.

– Прошу минуту внимания! – громко сказала она, перекрывая шум в зале. – Я тоже хочу сказать несколько слов. – Она забрала у Мэри подарок, передала управляющему и сжала руки Мэри в своих ладонях. После чего повернула ее лицом к залу. – Мэри, Мэри, Мэри! Ты всегда была такой душечкой! – В зале раздался взрыв аплодисментов, и миссис Гупник кивнула, дожидаясь тишины. – Моя дочь выросла тут, и ты присматривала за ней – и за нами – сотни, нет тысячи чудесных часов, которые мы провели здесь. Счастливые, счастливые времена! Если у нас возникала хоть малейшая проблема, ты тут же приходила на помощь, наводила порядок, перевязывала разбитые коленки или прикладывала лед к разбитым головам. Думаю, все помнят об инциденте в лодочном сарае! – Ее слова были встречены дружным смехом. – Ты, как никто, любила наших детей, и этот клуб всегда казался нам с Леонардом прибежищем, ведь мы знали, что нашей семье здесь будет спокойно и хорошо. Эти прекрасные лужайки были свидетелями великих и счастливых времен. И пока мы играли в гольф или устраивали изумительные коктейли с друзьями, ты нянчилась с нашими детьми или подавала нам стаканы своего чудесного чая со льдом. Мы все любили несравненный чай со льдом, который готовила Мэри. Не так ли, друзья?

Зал радостно загудел. Я заметила, что Агнес напряглась и, точно робот, хлопала в ладоши, явно не зная, что еще делать.

Эммет наклонился ко мне:

– Чай со льдом, что готовила Мэри, – это вещь. Уж не знаю, что она туда кладет, но, Господь свидетель, он сражает наповал! – Он поднял глаза к небу.

– Мэри, Табита специально приехала из города, так же как многие из нас, потому что считает тебя не просто работником этого клуба, а членом семьи. А мы знаем, что ничто не может заменить семью! – В зале снова раздались аплодисменты, а я не решалась поднять глаза на Агнес. Когда аплодисменты стихли, Кэтрин Гупник продолжила: – Мэри, ты помогала сохранять истинные ценности этого места – ценности, которые кто-то может счесть старомодными, но благодаря которым наш загородный клуб стал именно таким, каким есть: это постоянство, совершенство и преданность. Ты была улыбающимся лицом и бьющимся сердцем нашего клуба. Я знаю, что выражу общее мнение, если скажу, что без тебя это место больше не будет прежним. – (Мэри сияла от счастья, в ее глазах блестели слезы.) – А теперь, друзья, давайте наполним бокалы и поднимем их в честь нашей чудесной Мэри!

Зал буквально взорвался. Все, кто был способен стоять, вскочили с места. Пока Эммет неуклюже вставал со стула, я огляделась по сторонам и, чувствуя себя предательницей, присоединилась к остальным. Агнес поднялась самой последней. Она продолжала хлопать, но улыбка застыла на ее лице, точно маска ужаса в древнегреческой трагедии.

Есть нечто успокаивающее в переполненном баре, в таком, где нужно тянуть руку через плечи трех стоящих впереди человек, чтобы привлечь внимание бармена, и где вам еще крупно повезет, если вы умудритесь донести свой стакан до столика, расплескав лишь треть его содержимого. «Бальтазар», сказал мне Натан, был вполне типичным для Сохо рестораном: всегда забитый народом, всегда бурлящий весельем – одним словом, он воплощал собой все лучшее, что мог предложить Нью-Йорк из имеющегося набора подобных заведений. Даже в воскресенье вечером здесь было не