из протокола допроса подозреваемой в сотрудничестве с германской разведкой Федоровой Анны Алексеевны
от 4 августа 1941 года
ВОПРОС. Когда вы познакомились с Олегом Сафоновым?
ОТВЕТ. В ноябре прошлого года, когда он пришел к нам в отдел культуры.
ВОПРОС. Вы не заметили ничего странного или подозрительного в его поведении, в его речи?
ОТВЕТ. Обычный мужчина. Немного затворник, мало рассказывал о своей жизни, но это нормально.
ВОПРОС. Вы общались с ним вне работы?
ОТВЕТ. Разумеется. Иногда мы вместе ходили обедать, иногда ужинали, иногда он провожал меня до остановки.
ВОПРОС. Он когда-нибудь бывал у вас в гостях?
ОТВЕТ. Да, я приглашала его попить кофе и посмотреть на кошку.
ВОПРОС. Ваши внерабочие отношения не перерастали во что-то большее?
ОТВЕТ. Нет, у меня был жених.
ВОПРОС. Был?
ОТВЕТ. Именно что был! Представляете себе, он сказал мне, что я похожа на кустодиевскую барышню! Я что, толстая?
ВОПРОС. Нет, но это не имеет отношения к нашему делу. Итак, вы общались с Сафоновым. Он рассказывал вам что-нибудь об инциденте в Тегеране? О том, как потерял документы и обратился в советское посольство?
ОТВЕТ. Рассказывал. Что его избили в переулке, забрали бумажник. Говорит, что сам момент нападения помнил очень плохо.
ВОПРОС. Он рассказывал что-нибудь о своей жизни до инцидента в Тегеране?
ОТВЕТ. Да, говорил, что родился и вырос в Оренбурге, потом жил в Ленинграде.
ВОПРОС. И у вас не возникало никаких подозрений? Коллеги не считали его странным?
ОТВЕТ. Вы спрашиваете, не считали ли журналиста странным? Слушайте, мы все иногда бываем очень странными. Помню, товарищ Костевич как-то смеялся над ним и шутил, что Сафонову нужен отдельный кабинет с кактусом…
ВОПРОС. Почему с кактусом?
ОТВЕТ. Потому что с кактусом. У Тараса Васильевича иногда странное чувство юмора.
ВОПРОС. Хорошо. Может быть, с кем-нибудь из коллег у Сафонова были споры или разногласия?
ОТВЕТ. У нас всегда бывают споры и разногласия. Мы журналисты. Мы вечно спорим.
ВОПРОС. И все-таки. Может быть, он был кому-то неприятен?
ОТВЕТ. Точно нет. Сафонов в общении всегда был очень обаятелен. С любым умел найти общий язык…
ВОПРОС. Это профессиональное.
ОТВЕТ. Теперь-то знаю. Поверить не могу.
Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года
Гельмут открыл глаза. Над ним стоял все так же улыбающийся проводник.
— Мы подъезжаем к станции Калинова Яма, — повторил он. — Вы просили разбудить.
На столе, как и прежде, подстаканник, блюдце с бутербродом, бутылка воды и небрежно разбросанная сдача.
— Да, конечно, — проговорил Гельмут, чувствуя неприятную тяжесть в голове и морщась от дневного света.
Когда проводник ушел, он сел на край дивана и схватился за голову. За окном было все так же солнечно, деревья, поля и луга проплывали все медленнее — поезд замедлял ход.
«Что за чертовщина, а?» — подумал Гельмут.
Он взял подстаканник, сделал пару глотков и вдруг с яростью швырнул его в стену напротив. Стекло разбилось на мелкие осколки, чай залил соседний диван, забрызгал стол и ковер на полу.
Станция Калинова Яма снова выглядела по-другому. На этот раз она предстала в виде монументального двухэтажного здания из серого камня и чем-то напоминала средневековые готические соборы — с поправкой на размеры. Над входом, обозначенным декорированной аркой, висел барельеф со сценами из жизни рабочих и крестьян, а чуть ниже строгим шрифтом было написано: «КАЛИНОВА ЯМА. 1934 г.».
Возле входа неспешно прогуливались два милиционера в белых гимнастерках, оба высокие и стройные. Площадь перед вокзалом уложена брусчаткой, чистой и сияющей, будто по ней только что проехала поливальная машина. Возле роскошной клумбы с тюльпанами на скамейке сидел мужчина в синей рубашке и серой кепке. Он читал газету. Рядом с ним стоял чемодан.
