помещение в крепости. Но ямой забвения давно не пользовались: лишь кое-где встречались поблекшие занавеси да каменные украшения под гулким сводом.
Навстречу вышел маг с красивым чувственным ртом. Богато вышитая ковва выдавала в нем вельможного сына.
– Что вы здесь делаете, мудрый?
Его напарник щелкнул пальцами, зажигая огни вдоль стен. Самер сложил руки на груди.
– Пришел допросить главу обители. Именра сказала, что всех предупредит.
Проклятье, оба из столицы. Эти не будут, как местные, трепетать при виде Первого-в-Круге. За спиной, в лестничной шахте, звучали голоса, оба мага прислушались, но эхо бросало звуки от стены к стене, исказив до неузнаваемости.
Бездна! Неужели мальчишку нашли?
– Ну? – Верховный взмахнул рукой, теряя терпение.
Первый маг на шаг отступил, серебряная нить в ковве блеснула в свете огней.
– Одну минуту, мудрый…
Он посылал Зов!
Не дожидаясь, пока тот проговорит «Именра, ученица Лайлы из линии Омейи», Верховный метнулся вперед, схватил обоих магов. Второй успел выругаться, ткнул Самера в грудь. От удара воздух вышел из легких, но времени восстанавливать дыхание не было. Нырнув глубоко в себя, маг нащупал собственное сердце, поток крови пробежал по сосудам руки в чужое тело… оба сердца бились часто и неровно.
Должно быть, его повалили на пол, но чародей не выпускал противников. А потом рывком остановил их сердца. Открыл глаза. Спихнул неожиданно тяжелый труп.
Теперь сомнений не было: в колодце лестницы слышались крики и шум борьбы. Затем Самер почуял вспышку чар.
Алид скрывался за тяжелой дверью из позеленевшей бронзы. Толстая змея на ней не пожирала хвост, а корчилась, изрубленная на шесть частей. Маг опустился в пыль рядом, привалился к темной бронзе спиной. Гул колдовских знаков наполнил голову. Холод проник в тело, спина сразу онемела.
Маг вновь снял перстень и после недолгого раздумья положил под язык – туда, где кровь струится совсем близко. От металла рот наполнился кислой слюной.
«Ты всех погубишь», – послышалось ему. Быть может, это Именра пыталась с ним связаться.
Собравшись с духом, Верховный закрыл глаза.
Ублюдок, предатель, предатель… Наверное, холод Алида добрался до его сознания. Голова стала гулкой и тяжелой, и как будто распухла вдвое. Все они стояли вокруг: отец, старый наставник и даже Ндафа – они показывали на него и твердили, как заведенные.
Ублюдок, предатель, будь проклят. Погубил Круг, проклят, собратья. Предатель, древний род, такие, как ты…
Он бы закричал, если б мог, но под языком лежал перстень, и рот от него пекло.
Яма забвения обволокла мага знобким туманом, от которого и тело, и мысли оцепенели. Вяло пошевелившись, Самер направил мысль к охранным знакам: иероглифам, нарисованным не мелом по стене, а силой по Изнанке. Разрывал нити. Переносил штрихи и кривые.
Маг понял, что у него вышло, когда свирепый мороз прокатился по нему волной. Гул в голове перешел в шипение, окостеневшее тело обмякло, вдалеке послышался надсадный крик. Лишь когда давление стало невыносимым, волна отхлынула, укатившись прочь.
Алид теперь работал не внутрь, а вовне. Погреб под собой всю крепость. Затянул в чудовищную воронку всех магов обители.
Самеру казалось, что рот его наполнен теплой кровью, но он не мог сплюнуть. Только это тепло и осталось среди погруженного в сумрак мира. Он попробовал пошевелиться, но тело не слушалось. Все, чего он добился, – сдавленный булькающий звук.
– Сай?.. Сай, ты жив?
Лицо юноши плясало, а вместо слов с губ срывалось мерное: «Ублюдок… проклят… погубить…»
Стены и пол кружились перед глазами. Ступени, ступени, ступени… Иногда в поле зрения попадались тела, осевшие в неестественных позах. Полуживые чародеи едва дышали. Да, он предатель. Маг не знал, сколько собратьев в Кадж Варкан, но многие теперь погибнут. Некому отволочь их за пределы крепости, подальше от вывернутого наизнанку Алида. Без еды и воды самые слабые испустят дух за пару дней – пока в крепость не поднимутся деревенские.
Предатель…
Все это неважно, бесстрастно думал Самер. Важно было одно: чтобы перстень Верховного не выпал изо рта.
В первую ночь долгой скачки на север Джен вновь попробовал сбежать. Он знал, что надежды мало: пожилой советник оказался двужильным, и, когда парень валился с седла, тот лишь стал молчаливей. Луна стояла высоко и светила ярко – не лучшая ночь для побега, но Жалимар, казалось, мирно спал в тени разделявшей поля изгороди.
«Он слишком торопится, – сцепив зубы, решил Джен. – Не станет он тратить время и меня искать».
