сдаться. Даже если отложить этот вопрос в сторону… Даже если! Другой вопрос встает в полный рост, еще острей, чем прежде! Когда Кругу угрожают – и извне, и изнутри, – братья, хотим ли мы, чтобы за тысячи жизней отвечал умный, способный, но такой молодой чародей? Не управлявший Залом, всего пару лет посидевший в Совете? Едва переваливший за тридцать?
Самер чувствовал, как прилила к щекам кровь. Если бы змей знал, как соблазнительно звучат его слова!..
– У тебя на примете другой? – прямо спросил он.
– Любой из смотрителей Залов, – мягко ответил маг. – Любой. Я ни в чем тебя не виню, мудрый. Но вопрос не праздный…
– Довольно, Расин, – прервал его господин ветров.
– Они и сейчас помогают тебе, но…
– Довольно!
Не дожидаясь конца перепалки, Верховный повернулся к спорщику спиной. Он занял место в ряду высших чародеев, когда ругань и споры вдруг стихли. Это Сафар поднялся со своего трона.
Вот уж кто управлял настроениями Совета. Несколько мгновений господин ветров молчал, приглаживая усы.
– Расин из моего Зала, но это не значит, что я его поддерживаю, – для начала коротко пояснил Сафар.
Он вновь умолк, но садиться не спешил, словно крутя в уме головоломку. Зал совсем затих, ожидая продолжения. Тишина стала такой плотной, что клинок и тот застрянет.
– Не знаю, откуда вы взяли про давнюю дружбу Царя Царей и Верховного, – заговорил смотритель. – Это сделка, ее заключили три луны назад. Юный владыка бессилен, но сейчас он наш единственный союзник. И Первый – единственная ниточка к нему.
Смотритель вновь пригладил усы. Самеру не понравилась задумчивость в его взгляде.
– И все же в словах Расина есть правда. Четыре года назад был жив старый Газван, а на трон взошли юный царевич и его соправитель Мауз, оба благоволили Кругу. Мы поверили, что годы резни и притеснений кончились. То была ложная заря.
Все взоры в палате направлены на Сафара. Сейчас он продолжит – и все тщательно построенные замыслы рухнут.
И Самер не ошибся.
– Темное время… – проговорил господин ветров. – Еще темнее оттого, что мы к нему не готовы. В такие годы нельзя быть Первым только за выдающийся Дар.
Верховный сдержал рвущиеся с уст ругательства. От стены к стене по залу побежали шепотки, становясь все громче.
– Вздор! – опомнилась госпожа волн. – Что ты предлагаешь? Сменить власть в Круге?
– Никак нет, Лайла, – спокойно отвечал смотритель. – Первый останется на своем месте, ему исполнять сделку и принуждать царя, если придется. Но править в Круге должны опытные маги. Мы должны забрать часть полномочий.
Собрание разразилось криками. Все повскакивали с мест и заговорили одновременно, споря, объясняя и перекрикивая друг друга.
– Чтобы он стал беспомощным, как юнец на троне? – в воцарившемся гвалте смотрители обсуждали его не таясь.
– Чтобы мы стали столь же сильными, как советники, – пояснил Сафар.
Впрочем, их уже никто не слушал. Сперва с задних рядов, а потом и по всему залу прокатилось: «Голосование! Надо голосовать!» Маги устремились в центр зала, где брались за руки, словно затеяв хоровод. Все новые чародеи вступали в круг и объединяли силы, вскоре воздух в палате Совета потрескивал от сдерживаемой мощи.
– Пойдем, Лайла, – Сафар церемонно подал чародейке руку. – Ханнан… Еще немного, и Круг проголосует без нас. Верховный…
Смотритель протягивал старинный посох, оплетенный резными символами стихий. Стоило Самеру взять его, и высшие чародеи поспешили вниз, чтобы присоединиться к остальным.
Можно ли еще хоть что-то изменить? Нет.
Окованное железом оконечье со звоном опустилось на мраморные плиты.
– Кто поддержит господина ветров и ограничит власть Верховного? – громко спросил Самер.
Первый стоял спиной к глыбе киновари, совсем рядом – он кожей чувствовал устремившуюся в камень силу. Словно солнечное тепло на плечах. Волоски на руках встали дыбом, как во время грозы.
Он вновь ударил посохом оземь.
– Кто против и хочет оставить власть Верховного неизменной?
Новый поток силы, от которого заныли виски. Самер ждал, сколько мог, но все же опустил посох в третий раз. Чародей обернулся.
Камень Круга не лучился ослепительным светом, как бывало, если собрание голосовало единодушно, но и не темнел, как грозовая ночь. Ломаные алые грани источали неяркий и ровный свет: так горят масляные лампы, укрытые бумажным абажуром.
Все ясно без слов, но порядок есть порядок, так сказал бы Кадар, и Первый произнес:
– Круг сказал свое слово. Решение принято.
