Ничего. Ни монеты, ни его одежды.
«А ты чего ждал!» – напустился на себя юноша. Как будто пленникам оставляют одежду. Зачем? Чтобы они встали и ушли? Держи карман шире!
Джен без сил рухнул на постель, уже не заботясь ни о покрывале, ни о гордости. И все же, что он ответил, этот главный колдун? Как будто он вошел в сознание… вернее, ничего не вышло. Но это значит одно: допрос еще будет, и теперь уж по старинке. «Да какая разница, что он ответил!» – рассудил юноша. Проживет он день или неделю, зависит от того, что рассказать тюремщикам, а Джен не знал, что говорить. Чего они ждут, колдуны? Чего боятся? Такое не разглядишь в жаровне, не прочтешь на корешках книг. Не отыщешь в мутных, словно спьяну, воспоминаниях последних дней.
Ему казалось, он очень долго крутит в уме головоломку, но прошло едва ли несколько минут. После он решит, что делать, а сейчас хотелось одного: хоть ненадолго провалиться в темноту, и чтобы ничего не чувствовать.
«Так много огня. О, Джен, так много… он кругом! Он горит в моих жилах…»
Юноша ворочался, его окружили тени с лицами старухи и пьяницы, нищего старика и убийцы, а огонь и впрямь сочился из их глаз, как гной.
«Оно… распинает меня над землей, я просто… меня растащит в клочки! Я сгораю!»
Сахра кричала о пламени, но Джен промерз до костей и слишком одеревенел, чтобы шевелиться. Да и как спасешься от потустороннего холода, даже зарывшись с головой в подушки? В черной утробе двигались тени, тысячи теней, а краем глаза он видел фигуры изломанные, точно карлики из балагана.
«Забери меня отсюда! Их так много. Я не хочу… я не могу их видеть!»
Порой пламя касалось его лица, как клочья стылого тумана. Боги, да какое пламя? Быть может, Сахра сгорала, но разве то огонь, что не согревает, а выпивает тепло, и жизнь, и силу? Разве то огонь, что не освещает, а тени живут прямо в нем, текут, точно вязкая черная смола?
«Забери!»
Джен очнулся, хватая ртом воздух.
– Что ты видел? Ну? Говори!
Еще пара ночей – и колдун начнет выбивать ответы с каленым железом. «Если у меня будет еще пара ночей», – подумал юноша.
– Отстань от парня! И не вздумай мне мешать.
Новый голос принадлежал старой женщине. Джен сощурился на фигуры, мелькающие в скудном свете. Пока старуха суетилась, Верховный опустился в кресло. Встретившись взглядом с юношей, он пояснил:
– Мы еще раз промыли раны вином и оливковым маслом. Сейчас наложат новую повязку. Там травы, одна мазь, чтобы раны не нагноились, и другая… она холодит кожу и притупляет чувствительность.
– И мутит мысли, как сладкий дым, – сварливо отозвалась женщина.
– Но ведь нам это и нужно, так, Лайла? Мы хотим немного развязать язык и не причинить вреда, – он отмахнулся от ее протеста и глотнул из чаши темного стекла. – Заживет, – заверил он юношу. – Да, спина будет, как у каторжника, но заживет, как на собаке.
– Я закончила, – старуха обошла кровать и всмотрелась в Джена. Едва заметная улыбка смягчила беспокойство в ее глазах. – Самер прав, шрамы останутся. Ты потерял много крови и тебе нельзя бегать, резко двигаться, не то раны снова откроются, но с повязками и уходом… думаю, завтра ты сможешь встать.
– О, это не про нашего гостя! Он режет колдунов одной левой, простым кухонным ножом, – Верховный усмехнулся. – Ндафа говорит, ты не рылся в бумагах? Он считает, что это добрый знак, но, я думаю, у тебя просто не было сил.
Джен потер глаза. Слабый синий свет исходил от витых светильников на стенах. Колдовство. Ни один огонь не светит так ровно и чисто, в холодном свете вышивка на подушках блестела, точно иней.
– Не паясничай, – старуха фыркнула. – Ты так и не кормил парня. Закончим разговор, и сразу пошлешь своих громил на кухню!
– Слушаюсь, о многомудрая Лайла.
Она села, отчего кости колдуньи явственно хрустнули. Верховный подлил ей вина. Однако, когда он обернулся к Джену, глаза его уже не смеялись.
– Нам нужны ответы, парень. Ты не похож на слугу Жалимара, и я запомнил тебя еще в Джамайе. Но тебе и так выдали большой задаток. Пришло время говорить.
– Что… что вы там делали?
Юноша сжал зубы, вспомнив, что лежит перед ними в чем мать родила. Хорошо хоть в тусклом свете не заметен его румянец.
– В Джамайе? Охотился за твоим Зевахом. Правда, я не пробирался ночью в спящий дом и не хватался за нож. Но у меня и так недурно получалось. Если б ты тогда не вспугнул ублюдка, его бы уже насадили на пику.
– С чего мне вам верить?
Колдун помедлил, болтая вино в чаше.
– Например, потому что хлыст требует тебя найти. И я могу больше не водить его за нос, как делаю уже две луны.
Хлыст Джамайи… Джен успел успокоиться в мнимой безопасности столицы, а тот никуда не делся и по-прежнему рыщет, охотится. И ведь это он,
