путем. Для надежности замок снабжен экологическими системами замкнутого цикла. Между замком и всеми странами внизу нет никакого соглашения о выдаче. Так что здесь все мои действия дают больший эффект. Только не думайте, что мы занимаемся чем-нибудь нелегальным. Мы просто затеваем много нового, поэтому разумнее обитать в безопасности. Ведь находятся, например, и такие, кто считает, что Машину подорвали по моему приказу. И это притом, что я столько денег затратил на ее изготовление. Вы знаете, как они обошлись с Вавилоном. Мои страховые агенты считают, что в Вавилоне и Терре-Хоте могли орудовать одни и те же люди. Похоже, у меня немало врагов. И я не понимаю почему. Мне казалось, что я делал добро людям. Стало быть, мне лучше крутиться здесь, наверху. Я хотел переговорить с вами о Машине. Ужасно, конечно… вся эта драма в Вайоминге и эта дурацкая шпонка. Мне и в самом деле жаль Драмлина. Крепкий был старый хрыч. Но для вас… это серьезный удар. Вы уверены, что не хотите выпить?
Но она предпочитала глядеть на Землю и слушать.
—
— Забавно, именно об этом Валериан, Драмлин и я разговаривали перед взрывом! Диверсией, — поправила Элли себя. — Пожалуйста, продолжайте.
— Видите ли, верующие люди в большинстве своем видят в нашей планете эксперимент. К этому можно свести все верования. Какой-нибудь бог вечно все устраивает и во все сует нос, водится с женами ремесленников, открывает скрижали на горах, велит приносить ему в жертву детей, разрешает людям говорить одно и запрещает даже упоминать про другое, мешает радоваться и наслаждаться собой. Почему боги не оставят нас в покое? Ведь все их вмешательство просто свидетельствует о некомпетентности. Если бы Бог не хотел, чтобы жена Лота обернулась, почему Он не сотворил ее послушной, покорной мужу? Сотвори Он Лота не таким пустоголовым, быть может, она куда внимательнее прислушивалась к каждому его слову. Если Бог всемогущ и всеведущ, почему Он не сделал так, чтобы все было как надо? Почему Он все постоянно чинит, исправляет да еще жалуется? Нет-нет, из Библии ясно одно — библейский Бог был скверным умельцем, негодным проектировщиком и технологом. Он бы не выдержал конкуренции, если бы таковая была. Поэтому я и не верю в эксперимент с Землей. Во Вселенной должна быть целая куча экспериментальных планет, где боги-практиканты шлифуют свое мастерство. И какой позор, что Ренкин и Джосс родились не там. На
— Да, до сих пор, — отвечала она. — Кстати, а ведь Deus ex machina?[41] Вам не кажется? Вы думаете, боги сжалились наконец и послали нам эту Машину?
— Ну скорее наоборот, Machina ex deo, так будет правильно на латыни? Нет, мы не эксперимент. Мы следим за этой планетой, которая не представляла ни для кого интереса, сюда никто даже не сунулся. Эталон, кишащий людьми. Смотрите, что с вами будет, если мы не будем опекать вас. «Не будете стараться, получится что-то вроде Земли», — говорят им. Но, конечно, жаль терять из виду целый мир. Быть может, прихватывают с собой божков-неудачников. И заглядывают сюда изредка, по пути. Последний раз видели нас резвящимися в саваннах рядом с антилопами. «Вот здорово, — говорят они. — Ну просто никаких забот с ними. Заглянем-ка еще через десять миллионов лет. Но для безопасности последим за ними на радиочастотах». И вот наконец тревога! Вести с Земли. Что? У них уже телевидение? Посмотрим. Олимпийский стадион. Национальные флаги. Хищная птица. Адольф Гитлер. Ревущие толпы. «Ого-го», — говорят они. Ведь все признаки тревоги им известны. И живо телеграфируют: «Кончайте возню, ребята. У вас же такая планета. Правда, в некотором беспорядке, но вполне еще годная. Ну-ка, стройте Машину». Они заботятся о нас, они-то видят, что мы движемся по нисходящей. И думают, что мы просто изнемогаем от желания поправить дела. Я и сам так считаю. Мы не можем не строить Машину.
Элли знала, какого мнения был Драмлин о подобных аргументах. Хотя мысли Хаддена во многом совпадали с ее собственными, она уже успела устать от постоянных резких и безапелляционных споров о намерениях веганцев. Она хотела, чтобы работы продолжались, чтобы Машину собрали, включили, чтобы начался новый этап в истории человечества. Она по-прежнему не доверяла себе и держалась с осторожностью, даже когда ее называли возможным членом экипажа. Задержка работ помогла: за это время она сумела справиться со всеми внутренними проблемами.
— Мы пообедаем с Ямагиси. Он вам понравится. Но мы опасаемся за него. По ночам он слишком снижает у себя парциальное давление кислорода.
— Что вы имеете в виду?
— Чем ниже содержание кислорода в воздухе, тем дольше будешь жить. По крайней мере так нам говорят доктора. И поэтому все мы следим за содержанием кислорода в своих каютах. Днем меньше 20 % не сделаешь, начинает кружиться голова. Плохо функционирует мозг. Но ночью, во сне — пожалуйста. Конечно, это опасно, парциальное давление кислорода нельзя чрезмерно снижать. В последние дни Ямагиси дошел до 14 % — наверное, собрался жить вечно. И потому приходит в себя только к ленчу.
— Ну я-то всю свою жизнь провела при 20 %, — рассмеялась Элли.
— Теперь он экспериментирует с ноотропными препаратами, чтобы снять головокружение. С такими, как, например, пирацетам. Конечно, память они улучшают. Я не думаю, чтобы химия могла заставить человека поумнеть, пусть об этом твердят врачи. Значит так: Ямагиси принимает кучу ноотропиков, и по ночам ему не хватает кислорода.
— Неужели свихнулся?
— Свихнулся? Трудно сказать. Мне просто не приходилось встречаться с другими военными преступниками первой категории в возрасте 92 лет.
— Вот почему всякий эксперимент нуждается в контроле, — проговорила Элли.
Хадден улыбнулся.
Невзирая на весьма солидный возраст, приобретенная в императорской армии осанка не покинула Ямагиси. Абсолютно лысый и невысокий человечек с ничуть не подозрительными седыми усами и несколько неподвижным, но сохранившим благородство взглядом.
— Я сюда попал из-за бедер, — пояснил он. — Я слыхал и про рак, и про возраст, но сам я здесь из- за бедер. В моем возрасте кости становятся очень ломкими. Барон Цукума упал с футон [42] на татами и умер. Половину метра упал. Один половина метра. Его кости сломались. В невесомости бедра не ломаются.
В этих словах не было ничего неразумного.
Несмотря на ряд гастрономических компромиссов, обед был обставлен на удивление элегантно. Для обедов в условиях невесомости уже была разработана целая технология. Вся утварь имела крышки. Сквозь крышки бокалов были пропущены соломинки. Всякие там орехи и кукурузные хлопья подлежали запрету.
Ямагиси угостил ее икрой. Этот продукт, по его словам, принадлежал к числу немногих блюд западной кухни, чья стоимость на Земле превышала расходы на отправку в космос. Как удачно, что эти рыбьи яйца так липнут друг к другу, размышляла Элли. Она попыталась представить себе их облачком, разлетающимся по переходам орбитальной богадельни для состоятельных. И вдруг вспомнила, что ее собственная мать тоже находится в подобном заведении, правда, на несколько порядков менее роскошном. Внизу проплывали Великие озера, и она могла даже указать место, где сейчас находится мать. Болтать два дня на орбите со скверными миллиардерами она может, а выделить пятнадцать минут на телефонный разговор с матерью… Элли поклялась позвонить ей сразу же, едва окажется на Кокосовом пляже. Звонок со спутника Земли может слишком взволновать своей новизной пожилых обитателей дома отдыха в Джейнсвилле, штат Висконсин.
Ее размышления нарушил Ямагиси. Он сообщил, что является старейшим среди всех побывавших в
