прибрежными водами, и никогда – над измученной землей.
Полицейская машина остановилась в пятидесяти ярдах от дома. Выдержав паузу – дань скорее привычке, чем приличиям – из нее вышла Джудит Рэнсом. Наклонилась к окну, что-то сказала водителю, капитану Гендри, сверила с ним часы и заспешила по дорожке. Рэнсома, сидевшего в запыленной машине, она не заметила и прошла мимо, в дом.
Рэнсом дал ей время подняться наверх, а сам вышел из своей машины и подошел к Гендри. Капитан полиции ему всегда нравился, а в последние два года Рэнсом видел в нем самую устойчивую из трех сторон их треугольника, на которой он, по-видимому, и держался. Оставалось посмотреть, долго ли продержатся они с Джудит вдвоем на негостеприимном берегу.
Когда Рэнсом подошел, Гендри оторвался от изучения карты. Выглядел он озабоченным, но приветливо помахал рукой.
– Ты еще здесь, Чарльз? Не думал на несколько дней выбраться к морю?
– Я плавать не умею. – Рэнсом кивнул на походное снаряжение, сложенное на заднем сиденье. – Впечатляет. Эта сторона характера Джудит мне пока незнакома.
– Мне тоже – пока. Может, я просто размечтался. Ты меня благословляешь?
– Конечно. И Джудит тоже, ты же знаешь.
Гендри поднял глаза.
– Тебя это словно вовсе не касается, Чарльз. Ты что думаешь – дожидаться здесь, пока наши места не превратятся в пустыню?
Рэнсом смахнул пыль, собравшуюся за креплением дворников.
– По-моему, здесь уже пустыня. Может, я по натуре пустынник. Подожду несколько дней, проверю.
Он еще немного поговорил с Гендри, распрощался и зашел в дом. Джудит он застал на кухне перед холодильником. В коробке на столе уже собралась пирамидка консервных банок.
– Чарльз. – Она выпрямилась, отбросила с угловатого лица светлые пряди. – Ну и борода!.. я думала, ты на реке.
– Был, – кивнул Рэнсом. – Вернулся посмотреть, не нужен ли я нам. Похоже, опоздал.
Джудит бесстрастно взглянула на него, буднично ответила:
– Да, поздновато.
Она снова склонилась к холодильнику, ухоженными ноготками поковыряла жирный салат. Рэнсом не в первый раз задумался, каково ей будет выживать на побережье, и ощутил приступ острой благодарности к Гендри.
– Я поделила вещи, – сказала Джудит. – Большую часть оставила тебе. И всю воду.
Рэнсом посмотрел, как она заклеивает коробку, как ищет в шкафу бечевку, подметая пол хвостом летнего полотняного плаща. В ее отъезде, как и в его уходе из дома, не было ничего личного. Их отношения уже стали исключительно функциональными, вроде отношений двух рабочих, которые пришли в дом устанавливать новый бытовой прибор и обнаружили, что напряжение в сети для него не подходит.
– Принесу твой чемодан, – предложил он. Джудит не ответила, но проводила его взглядом серых глаз.
Когда он спустился, она уже ждала в прихожей. Взяла в руки коробку, спросила:
– Чарльз, что ты думаешь делать?
Рэнсом невольно улыбнулся. В какой-то мере на этот вопрос провоцировала его бродяжья внешность и черная бородка, но разные люди повторяли его так часто, что Рэнсом почувствовал: упорно оставаясь в пустеющем городе, принимая его молчание и пустоту, он каким-то образом обнажает пустоту в их собственной жизни. Расспрашивая о его планах, люди надеялись определиться сами. Он подумал, не попробовать ли изъяснить Джудит свою вовлеченность в меняющуюся роль реки и города, в их метаморфозу во времени и пространстве. Катерина Остен поняла бы его с его поиском отчужденности, которую Рэнсом до сих пор находил лишь в браке. Она могла допустить, что для Рэнсома единственным спасением от неотступных воспоминаний было совсем затеряться во времени. Но Рэнсом знал, как ненавидит Джудит самое упоминание этой темы – и неспроста. Роль женщины во все времена была зыбкой и неустойчивой.
Бледная Джудит рассматривала тень Рэнсома на стене, словно ища ответа у его темного двойника. Потом она перевела взгляд на свое отражение в зеркале. Рэнсом снова отметил некоторую асимметричность ее лица, запавший левый висок, который она старательно скрывала прической. Словно на ее лице уже проступили следы некой автомобильной катастрофы, предстоявшей в будущем. Иногда Рэнсому казалось, будто Джудит тоже это сознает и движется по жизни с угрюмой целеустремленностью.
Она открыла дверь на пыльную дорожку.
– Счастливо, Чарльз. Позаботься о юном Джордане.
– Он сам обо мне позаботится.
– Знаю. Ты в нем нуждаешься, Чарльз.
Выйдя на дорожку, они увидели тяжелую черную тучу, надвигавшуюся со стороны Маунт-Роял.
