создателя.
– Да, у человека, творящего подобное, наверняка нет души, – убежденно произнесла Малышка.
– Не спешите его судить. – Голос Кислоты прозвучал еле слышно, но твердо. – Вы ведь его совсем не знали. Что вы видели там, у крепостной стены? Схимника, которому власть ударила в голову, как молодое вино?
– Почему тогда ты не оказался рядом с ним, когда взорвался порох? – спросил псеглавец. – Я четко слышал, как он приказал тебе сопровождать его.
– Он приказал, он же и отпустил. Потом. Когда мы шли к этим складам, будь они неладны! Он сказал мне: «Не осуждай меня, сынок. Все стало слишком зыбким. А самое зыбкое – жизнь схимника. Что будет с Золотым Мостом, если меня убьют?» Я сказал, что не знаю, но шанса победить Империю не останется. А он ответил, что сам по себе Император – никто, как и он, Механик. Оба никогда не были полководцами. Да и главное – не это. Просто победить никто не должен. Наш мир не должен объединиться под рукой одного схимника.
– Почему?
– Я тоже сперва не понял, а он пояснил. Это – болото. А схимник, вставший во главе мира, – все. Единственная истина, единственный путь, единственная власть. Некому оспорить его решения. А ведь среди них будет вдоволь неправильных. Все станут одинаковыми, а развитие возможно только в многообразии. Все нужны, даже торгаши Золотого Моста, готовые продать свой город за горсть серебра. Хотя бы для того, чтобы люди видели, насколько это плохо. В конце концов, их предки были бесстрашными первооткрывателями. Потомки выродились, но когда-нибудь найдется способ не допускать подобного. И потому он окунулся в кровь с головой. У Золотого Моста больше нет выбора. Имперцы не простят городу казнь пленных. Останется лишь сражаться.
– Ага! Вот видишь! – воскликнул чуб. – Потому и предостерегал Атаман нашу старшину! Механик слишком любит манипулировать людьми! Гнать их, как овец, туда, куда ему надо!
– Любил, – поправил его Кислота. – Теперь мне кажется, что и это завещание своего брата он предвидел. Сам пошел навстречу смерти. Чубы ведь, по твоим словам, не станут помогать Механику. Но они обязаны помочь Золотому Мосту, иначе нарушат свое слово.
– Ты думаешь, он специально пожертвовал собой ради города?
– А тебя это удивляет? Механик любил Золотой Мост. Да, иногда он порывался сделать из него силой идеальный город, искоренить жадность и продажность, безразличие людей к бедам своих соседей. Только механизма для этого никак не мог найти. Он мне перед смертью еще кое-что сказал. Насчет Искателя.
– Что? – Малышка подалась вперед.
– Что возможно, он был прав, когда отговаривал их от войны. Что схимники должны влиять на прочих людей, но не так, как это делают Император, Мятежник, Атаман, Ведьма с Паучихой, да и сам Механик. Возможно, это и ищет Искатель. И рано или поздно найдет. Таков уж он. А значит, убийца, отбирающий жизни схимников, может забрать всех, кроме него.
– Так ты ищешь его, чтобы защитить? – печально усмехнулся ант.
– Именно за этим. Конечно, сложно, отхлебнув полглотка схимы, остановиться. Я жажду продолжать обучение.
– Мне ты можешь про это не рассказывать. Это – извечная жажда всех псеглавцев. Наша обида, наш бесконечный вой на луну. Нас лишили наставника. Я вижу, что впереди долгая, интересная дорога, в конце которой я получу ответы на множество вопросов, и дверь для нас заперта. Но неужели ты надеешься защитить его? Кто мы все такие?
– Он – не справится, ты не справишься, Барчук тоже не справится, – глухо проговорил Самота. – Но можем справиться МЫ. Все вместе, четвертое поколение! Я, во всяком случае, попытаюсь. Я не смог защитить Атамана…
Казалось, чуб подавился словами венедской речи, отвернулся, пытаясь справиться с комом в горле. И Малышка вдруг поняла, почему мудрый ант не обижается на обидные прозвища. Он первым осознал, что за шутками, едкими подначками Самота прячет свое горе. Каждый раз, когда он говорил об Атамане, в голосе звучала любовь и восхищение. Тот, видимо, был настоящим отцом своим ученикам. И вот Самота лишился его, погибли братья, один из которых – близнец, тот, кто был рядом с самого рождения. Вот уж воистину Самота.
Девушка, повинуясь непонятному порыву, подсела к нему, обняла за плечи. Чуб вздрогнул.
– Ничего, – пробормотал он. – Рана заболела, так бывает. Она все время болит и чешется. Но скоро нога будет как прежде. Все будет как прежде.
– Нет, – тихо ответила девушка. – Как прежде – ничего не будет. Мы уже другие.
– Ох, девица-краса, где ж твоя коса? – сверкнула белозубая улыбка, но Малышка заметила слезы в уголках глаз. – Не надо меня обихаживать, Малышка. Не привык я к утешителям, не знаю, что с ними делать. Тем более что и утешаешь ты как-то странно. Иди вон с антом пообнимайся лучше. Он рад будет. Глаз всю ночь с тебя не сводит. На помощь тебе нас он поволок. А меня оставь. Зачем, а, Цуцик? Чего ты-то с нами увязался? Твой учитель жив.
– Я много странствовал с Мятежником, – задумчиво проговорил ант, вновь пропустив «цуцика» мимо ушей. – Он не тот, кто нужен антам. Нам не против кого бунтовать. Это вам, венедам, он нужен, как воздух.
– Сам ты венед, – огрызнулся Самота.
