Соорудил нечто примитивное на скорую руку. Мой спутник благодарно кивнул. Обулся в обновку, закрепил постолы на ноге обрезками веревки, попрыгал и изрек:
– До Замути дотянут, а там новые сапоги купим. Ну все лучше, чем босиком по бездорожью.
Мы со Жданом привыкли долго обходиться без пищи, потому ели не спеша. А вот девушки проголодались изрядно. Борислава вообще рвала горячие, не полностью прожаренные куски мяса, словно дикий зверь, глотала, не жуя. Княжна старалась есть медленно, аккуратно. Конечно, с детства в княжьем тереме в нее, что называется, вбивали науку вести себя за столом. Этих лет так просто не отбросишь.
Ждан, насытившись, вытер жирные руки о штаны, запил обед остатками чая и, сыто рыгнув, произнес:
– Ну что, красавицы, рассказывайте, как до жизни такой докатились.
– Тебе-то зачем? – огрызнулась Борислава.
– Ну как зачем? Мы вас кормим, поим, одеваем опять же. Должны же мы хоть что-то про вас знать.
– А ты не нукай, не запряг.
Я следил за всем этим со стороны, не вмешиваясь. Если разобраться, то сам Ждан даже мне не рассказывал о своем прошлом, так что я мог лишь предполагать, как он сам «докатился до такой жизни». Но я уже давно заметил: чем меньше человек склонен рассказывать про себя, тем больше ему интересно покопаться в чужом прошлом.
Борислава, наверно, сочла мое молчание знаком того, что я согласен с наглым юношей.
– Я была дочерью воеводы, – произнесла она, разом поникнув.
– Значит, тоже из знатных, – усмехнулся Ждан. – Прям аж как-то сидеть неудобно, хочется встать и поклониться.
– Нет. – Борислава словно бы не заметила издевки в его словах. – Не знаю, как в других княжествах, а у нас знать во главе дружины не ставят. Каждый боярин князю родня хоть в каком-то колене. Ежели привлечет сердца воев, то и князя может скинуть. А воевода из простолюдинов, как бы любим ни был ратниками, на столе княжеском не усидит. Народ взбунтуется, бояре те же. Дружина – это отборные вои, их долг – князя охранять.
– Да знаю я, не вчера родился.
– Первым воеводой еще мой прадед был. Князья корчевские Императора поддержали, потому и род не пресекся. Этот меч, – она похлопала по ножнам, – прадеду сам Император подарил. Мой отец сына больно хотел, чтобы выучить да его после себя воеводой оставить. Ты не подумай, это место в наследство не передашь. Дед и отец доказывали, что достойны, верной службой. Деда князь даже хотел боярством пожаловать, да только отказался тот. Сказал, служба милее почестей. Отец думал, сын его дружиной командовать будет, как возмужает да опыту наберется. Умом он слегка тронулся, когда узнал, что девочку моя мать родила. Да что девка – полбеды. Крупная я больно родилась. Лекари мать еле спасли, а потом сказали, что нельзя ей больше рожать. Отец любил ее. Князь уж предлагал ему самых красивых наложниц, мол, пущай сына родит, а тогда – гони ее. Не согласился батюшка. Меня взялся как мальчишку воспитывать. Ему уж и говорили, что все пустое, где видано, чтобы девка дружину в бой водила. Да только говорю ж, умом батюшка повредился.
– Так вот почему ты такая боевая.
– Да, я способна справиться с любым корчевским дружинником, и все-таки я – девица. Меня даже простым ратником не брали. Отец начал пить. Еще бы, такое крушение всех надежд. А я два года назад познакомилась с княжной. У князя тоже наследника не было. Княгиня двух дочерей родила. Сватов засылали все окрестные владетели. Еще бы, за женой приданого – целое княжество. А только не захотел старый князь такого. Выбрал знатного боярина да и выдал за него свою дочь. Мол, пусть Корчев остается стольным городом, а не чьей-то окраиной. Пусть корчевец на княжеском столе сидит. Младшую дочь в терем запер. Женщина ведь не наследует, хоть муж ее может претендовать на титул княжеский. Боялся старый князь смуты после своей смерти. Но всю жизнь деву в светлице не продержишь. Родная кровь все-таки. И охранять надобно пуще зеницы ока. Светлана как раз в том возрасте была, когда… да ты сам понимаешь. А вдруг приставишь к ней дружинника – а молодая кровь и взыграет.
– Ну и что? – удивился Ждан. – Сама ж говорила, простолюдина народ на престоле не потерпит, и бояре взбунтуются. Вот и отдал бы дочь за пригожего дружинника старый хрыч. И ей радость, и ему – забот меньше.
– Э, Ждан, своя здесь тонкость, – возразил я. – Дружинник-то простолюдин, да ежели дитя приключится – оно княжий внук. Здесь и народ мужа Светланы поддержал бы – свой же как-никак, из простых, а дитя – княжьих кровей. То бишь и права на престол – налицо, и князь из него выйдет такой, что своих не обидит. А бояре – лучше простому дружиннику помогут, чем позволят, чтобы кто-то из другого рода возвысился.
– Так и есть, – подтвердила Борислава, – куда ни кинь, а междоусобицы не избежать. Вот и порешил князь меня охранять княжну поставить. Я ж девка, а в рубке любому мужику не уступлю. И защита – лучше не придумаешь, и нет опасности, что княжна ребенка в подоле принесет.
– Сложно у вас все, – покачал головой Ждан.
– Времена такие нынче. Батюшка сказывал, как был он отроком, так ежели девица замуж выходила, а муж обнаруживал, что не цела она, так мог и забить насмерть – никто бы ему слова не сказал. А родители невесты еще и откуп за позор такой платили, что дочь свою не уберегли. Сейчас нравы проще. Мы же не варвары какие. Понимаем, что терпимее надобно быть к слабостям людским.
– Ну а дальше что было?
