– Можно и так сказать. Преследовали, убивали учеников, выжигали каленым железом любые мои проявления. Деревня, давшая нам приют, почти наверняка бывала обречена. Когда я понял это, перестал останавливаться в деревнях. Меня убить не пытались – понимали, что тогда развяжут мне руки. Стоило вступить мне в бой, как клинки прятались в ножны…
Речь его стала беспорядочной, слова отрывистыми, как хлопок арбалетной тетивы, жесты дергаными. Несколько раз Мятежник порывался вскочить, но вовремя сдерживался. И во всем его облике сквозили следы глубокой скорби. Да, мой брат никогда не был особо уравновешенным, но подобное…
– У меня есть догадки, кто может стоять за Империей, – медленно произнес я.
– Кто? – Его глаза сверкнули в свете ламп, и руки замерли, сжавшись в кулаки.
– Я встретил в свое время одного схимника. У него имелась возможность занять влиятельное положение тогда еще в Вилецком княжестве. На нем лежала печать убийцы.
– Это еще лучше! Это даже не будет местью, все по обычаю! Кто он?
– Отшельник, ученик Охотника. Насколько я помню, в их ветви схимы есть традиции убийства схимников.
– Да, кровь Псеглавца на них, – кивнул Мятежник, но в голосе его уже не слышно было прежнего запала. – Вот только не стоит судить всех учеников по учителю.
– Тому, кто убивал простих людей, обнажить меч против чужих учеников проще…
– Да знаю я, – отмахнулся брат. – Видел. Только не Отшельник убил моих послушников.
– Тогда поясни.
– Много придется рассказывать.
– Я никуда не спешу. Прежде чем определюсь для себя, что такое Империя, я должен узнать о ней как можно больше.
История повторяется. Рассказ Мятежника лишний раз убедил меня в этом. Если с Вилецкого княжества началось объединение Венедии, то и зерна мятежа просто обязаны были вызреть в Бочажском. Захват его вильцами произошел как-то уж слишком буднично. Просто лазутчики Империи встретились с воеводами заморцев, поговорили, обсудили, определенное количество золота перекочевало в нужные руки – и вот заморские мушкетеры захватывают Бочаг, легко подавляя разрозненное сопротивление горожан, княжеской дружины и бочажских егерей. Тяжелой пехотой тамошний князь обзавестись так и не сподобился, зато осушил болота, построил отличные дороги, по которым и промаршировали знаменитые полки вилецких пеших латников. Князя застрелили при обороне детинца. Пали его старшие сыновья. Из младших, может быть, кто и спасся. Рати, сформированные из бочажцев, новые хозяева города распустили. Заморцам заплатили за их предательство, но попросили убраться восвояси. Ну в лесах еще некоторое время вяло сопротивлялись остатки егерей и местные народные герои, пуская стрелы из-за кустов и разбегаясь при виде серьезного противника. Кстати, вот так легко вскрылась причина нелюбви Мятежника к заморцам.
Мой брат в это время жил среди лесных братьев. Те привлекли его вполне предсказуемо. Они ведь и сами были в чем-то мятежниками. Но стоило разнестись вести о захвате Бочага – туда тут же прибыл Мятежник. О, для него там нашлась благодатная почва. Имперский гарнизон невелик, а местные жители все еще не забыли, как их деды и прадеды нанесли первый удар по прежней Империи. Бывшие княжьи ратники из егерских полков охотно слушали слова схимника, разжигавшие пламя в их сердцах. Бочажцы сдались Императору практически без боя. Сопротивление дружины, беспорядочное и бесполезное, и боем-то считать сложно. Скорее, избиение. Это грызло бочажцев изнутри, не давало спать спокойно. Удивительно ли, что последователей у Мятежника сразу же появилось больше чем надо.
Он тут же смекнул, что просто так сбросить Империю не получится. Доблести всего Бочага не хватит. Нужно нечто большее. И это большее у него как раз было. Схима. Да, та самая схима, созданная не для боя, но позволяющая получать великолепных бойцов. Не могу сказать, был ли Мятежник первым, кто до этого додумался. Ведь его лесные братья жили рядом с антами, которые воспитывали своих лучших воинов, используя жалкие крохи оставшегося у них учения схимы. Да и прославленные чубы – как знать, не открыл ли им Атаман часть своего мастерства? Ведь года вполне хватает, чтобы любой человек встал вровень с отборным дружинником.
В те времена Мятежник не всегда успевал спать. Он использовал свои способности на полную катушку, дойдя даже до того, что погружал в сон попеременно полушария своего мозга. И сеть сопротивления росла. Запасалось оружие, формировались отряды, возглавляемые послушниками, у каждого из которых была своя задача в день, когда Бочаг сбросит ярмо Империи. Практически сразу же его должны были поддержать отряды лесных братьев. Да, болота вокруг города стали проходимыми, но леса-то никуда не делись. А в них братья могли поспорить с любой армией. Бочаг должен был стать костью в горле Империи, тем камнем, о который она споткнется и к которому потянутся все ее враги, тайные и явные.
Но Император каким-то образом проведал о готовящемся восстании. Мятежник слишком поздно узнал, что к городу движутся отборные полки. Новый владыка всех венедов не хотел повторения старой истории. Бочаг был не просто городом. Для многих это до сих пор символ удачного восстания против тирании. Я не сомневался: будь у него достаточно времени – никто не смог бы выгрызть брата из Бочага. Весь город попал под его обаяние. Только схимник мог построить тайную сеть под носом у имперских соглядатаев. Но в последний момент что-то сорвалось.
Мятежник послал гонцов к лесным братьям. Но даже их приход не спас бы восстание, если бы в городе остался имперский гарнизон. Тогда восставшие попали бы между ним и подкреплениями как между молотом и наковальней. И мой брат одним словом «поджег» Бочаг. Отряды, которые так долго
