Клара вздрагивает, будто это её оскорбили. За все эти годы они ни разу не говорили о гадалке с Эстер-стрит. Однако сейчас Клара пьяна, Саймон чувствует это по блеску её глаз, по тому, как она слегка шепелявит.
— Эх вы, трусы, — заявляет она. — Ни у кого духу не хватает признаться.
— В чём признаться? — спрашивает Дэниэл.
— Что она вам сказала. — Клара тычет в него ногтем с облупленным красным лаком. — Валяй, Дэниэл! Что, слабо?
— Нет.
— Трус! — кричит Клара и, прикрыв глаза, криво ухмыляется.
— Даже если б хотел, не сказал бы, — отвечает Дэниэл. — Лет десять прошло, а то и больше. Вы всерьёз думаете, что я запомнил?
— А я помню, — признаётся Варя. — Двадцать первого января 2044-го. Вот так.
В два счёта осушив чашку, Варя ставит её на пол. Клара изумлённо смотрит на сестру. И, схватив бутылку бурбона за горлышко, протягивает сначала Варе, потом себе.
— Что-о? — переспрашивает Саймон. — Восемьдесят восемь?
Варя кивает.
— Поздравляю. — Клара щурится. — Мне она сказала, что я умру в тридцать один.
— Что за бред! — хмыкает Дэниэл.
Клара поднимает чашку:
— Надежда умирает последней!
— Ага. — Дэниэл пьёт до дна. — Двадцать четвёртого ноября 2006-го. Ты меня переплюнула, Ви.
— Сорок восемь, — подытоживает Клара. — Боишься?
— Ни капельки. Старая карга ляпнула первое, что в голову взбрело. Так я и поверил. Я же не дурак! — Он со стуком ставит чашку на дощатый пол. — А ты, Сай?
Саймон курит седьмую сигарету. Затягивается, выпускает дым, глядя в стену.
— Молодым.
— Молодым — это сколько? — допытывается Клара.
— Не ваше дело.
— Да хватит тебе! — успокаивает его Варя. — Вот глупости! У неё есть над нами власть, только если мы сами позволим, — а она мошенница, это же очевидно. Восемьдесят восемь? Я вас умоляю. С таким пророчеством можно и в сорок под грузовик угодить.
— Почему же остальным она ничего хорошего не предсказала? — недоумевает Саймон.
— Не знаю. Для разнообразия? Нельзя же всем одно и то же говорить. — Щёки у Вари полыхают. — Зря мы тогда к ней пошли. Вбила нам в голову всякие глупости, да и только.
— А всё Дэниэл, — встревает Клара. — Это он нас подбил.
— Без тебя знаю! — шипит Дэниэл. — А ты и рада, первая побежала!
В душе у Саймона закипает ярость. В этот миг он их всех ненавидит: и Варю, расчётливую, себе на уме, старше его на целую жизнь; и Дэниэла — тот много лет назад застолбил медицину, а ему, Саймону, осталось дело Голдов; и Клару — за то, что бросает его. Всех ненавидит. У каждого из них есть выход, а он в тупике.
— Ребята! — кричит он. — Хватит! Тихо все, ладно? Папа умер. Можете заткнуться нахер? — Властные нотки в собственном голосе удивляют его.
Даже Дэниэл и тот теряется. Но тут же откликается:
— «Саймон говорит…»[12]
Варя и Дэниэл идут в спальню, а Клара с Саймоном — на крышу, тащат туда подушки и одеяла и засыпают на бетоне, при свете затянутой дымкой луны. Их будят ещё затемно. Наверное, Герти — но нет, над ними склоняется худое, измученное Варино лицо.
— Мы уезжаем, — шепчет Варя. — Такси внизу.
Из-за её плеча выглядывает Дэниэл, смотрит холодно из-под очков. Под глазами круги, отливают синевой, как рыбья чешуя, в углах рта залегли морщинки-скобки — или всегда были?
Клара подносит руку к глазам:
— Уже?!
Варя отводит ладонь от Клариного лица, приглаживает ей волосы:
— Давай попрощаемся. — Голос у неё ласковый.
Клара приподнимается, её руки обвивают Варину шею плотным кольцом.
